— Уберите детей! — закричал один из парней. — Вы, что, идиоты, не понимаете, что здесь происходит?
Тамарку переложили на носилки и набросили на нее колючее одеяло. Парни перемигнулись, крякнули, подхватили носилки и осторожно понесли их вниз по лестнице. Тамарка замолчала и лежала, как мертвая. Щеки ее стали странного, почти синего цвета.
Колька посмотрел под ноги и увидел на полу кусок чего-то дрожащего, скользкого, похожего на сырую печенку. Он понял, что это вывалилось из Тамарки, когда ее укладывали на носилки, и его затошнило. Их разогнали по кроватям, но спать никто не мог.
Наутро белый, как мука, директор кричал в телефонную трубку “Откуда я мог знать?”, “Никогда ничего подобного!” — так громко, что слышно было через закрытую дверь. Приехал чужой дядька в кожаном пиджаке, щека залеплена пластырем, и прошел прямо в директорский кабинет. Через десять минут туда гуськом вошли все учителя, кроме Скворушки, которого уже увезли куда-то на другой машине.
К середине дня весь детдом — включая самых маленьких, восьмилетних, — знал, что Тамарка-Бакинка умерла в больнице, потому что воспитатель старшей группы Скворушка сделал ей ребенка, и, начиная с лета, два раза в неделю, Тамарка возвращалась в спальню только под утро, вся в засосах, растрепанная, красная, и пахло от нее, как из винного магазина. Кто-то из девочек громко сказал незнакомое слово “выкидыш”, и Колька вдруг понял, что окровавленная печенка на полу и была куском этого самого “выкидыша”. Тамарка что-то сделала с собой, чтобы ребенка не было, он стал мертвым внутри Тамарки и вывалился из нее.
В понедельник Тоня-Недорезанная собрала детдомовских в самой большой комнате, которая называлась актовым залом (в углу пылилось сморщенное знамя), и сказала таким голосом, словно она только что научилась говорить:
— Ребята, у нас случилось большое несчастье. После тяжелой болезни скончалась ученица девятого класса Тамара Тебуллаева.
— Какой болезни? — гаркнул Сенька-Хрипун. — Ничем она не болела! Скворец ее…
И сказал слово, которое все знали, и Колька тоже. Недорезанная сделала вид, что не расслышала, и продолжала, обращаясь к сморщенному знамени в углу:
— Дорогая Тамара! Обещаем тебе никогда не забывать тебя и постараемся быть такими же хорошими, честными и отзывчивыми, какой была ты…
Колька вспомнил, как неделю назад Тамарка-Бакинка устроила темную другой девчонке, Любке, которая залезла к ней в тумбочку за хлебом. Тамарка избила Любу так, что та целый день не вставала с кровати, а когда встала, на нее было страшно смотреть.
