Он быстро нажал на рычаг. Он был весь в поту.
— Я покажу вам фотографию моего друга, которого убил этот подонок… И попробую найти для вас его роман «Корабль на якоре»… Вы обязательно должны его прочесть…
Он встал и вышел в спальню, отгороженную от гостиной розовыми атласными занавесями, — за ними виднелся край низкой кровати, покрытой шкурой ламы.
Я подошел к окну и посмотрел вниз, на рельсы фуникулера на Монмартре, на сады Сакре-Кер и дальше, на весь Париж, на его огни, крыши, тени. В этом лабиринте улиц и бульваров мы когда-то встретились с Дениз Кудрез. Наши дороги пересеклись среди бесчисленного множества дорог, по которым следуют тысячи и тысячи людей через весь Париж, словно тысячи и тысячи шариков гигантского бильярда, — и иногда эти шарики сталкиваются. Но ничего от этого не сохранилось, даже сверкающего следа, который оставляет за собой светлячок.
Мансур, задыхаясь, появился среди розовых занавесок. В руках он держал книгу и фотографии.
— Я нашел!.. Нашел!
Он просто сиял. Он, должно быть, боялся, что эти драгоценные реликвии потерялись. Сев напротив меня, он протянул мне книгу.
— Вот… Я очень ею дорожу, но вам могу одолжить… Вы обязательно должны ее прочесть… Прекрасная книга! И какое предчувствие! Алек предсказал свою смерть…
Он помрачнел.
— Я вам дам еще две-три его фотографии…
— Вы не хотите сохранить их?
— Нет-нет! Не беспокойтесь… У меня их десятки… И все негативы!
Я хотел попросить его напечатать мне несколько фотографий Дениз Кудрез, но не решился.
— Мне приятно дать фотографии Алека такому человеку, как вы…
— Спасибо.
— Вы глядите в окно? Прекрасный вид, правда? Когда думаешь, что убийца Алека ходит… где-то там…
Тыльной стороной ладони он провел по стеклу, обводя лежащий внизу Париж.
— Теперь он уже, наверное, старик… чудовищный… накрашенный старик…
Поежившись, он задернул розовые атласные занавеси.
— Я предпочитаю не думать об этом.
— Мне пора идти, — сказал я. — Еще раз спасибо за фотографии.
— Вы меня покидаете? Не хотите еще глоточек «Мари Бризар»?
— Нет, спасибо.
По коридору, обтянутому темно-синим бархатом и освещенному бра с гирляндами хрустальных подвесок, он проводил меня до двери, ведущей на черную лестницу. На стене возле двери висела фотография мужчины в овальной рамке. Блондин с красивым энергичным лицом и мечтательным взглядом.
— Ричард Уолл. Мой американский друг… Его тоже убили… — Он как-то сгорбился и замер передо мной. — И многих других, — прошептал он, многих, многих других… Если бы я вел счет… Все эти мертвые…
