Он побледнел еще больше. Ему, казалось, было страшно.
— Я… я объясню вам… но сначала я должен что-нибудь выпить… для поднятия духа…
Он поднялся и, подойдя к сервировочному столику на колесах, подкатил его к дивану. На верхнем подносе стояли графины с хрустальными пробками и висящими на цепочках серебряными пластинками с выгравированным названием ликера — похожие пластинки носили на шее музыканты вермахта.
— У меня только ликеры… Вы не возражаете?
— Нисколько.
— Я выпью «Мари Бризар»… а вы?
— Я тоже.
Он налил «Мари Бризар» в узкие рюмки, я попробовал, и приторность сладкого ликера слилась у меня с розовым атласом, слоновой костью и всей этой тошнотворной позолотой вокруг. Ликер воплощал в себе самый дух этой комнаты.
— Моего друга… с Римской улицы… убили…
Он произнес последнее слово с видимым усилием, да и решился на него, несомненно, ради меня, иначе никогда бы не рискнул выразиться так определенно.
— Он был греком… из Египта… Написал две книги… и стихи…
— Вы думаете, Дениз Кудрез его знала?
— Ну… она, наверное, встречала его на лестнице, — сказал он раздраженно, ибо для него это не имело никакого значения.
— И… это случилось в доме?
— Да.
— Дениз Кудрез еще жила там?
Он даже не услышал моего вопроса.
— Это произошло ночью… Он впустил кого-то к себе… Он впускал к себе невесть кого…
— Убийцу нашли?
Он пожал плечами.
— Такого рода убийц никогда не находят… Я был уверен, что рано или поздно это с ним случится… Видели бы вы, каких типов он приводил по вечерам… Даже днем мне было бы страшно.
Он улыбнулся странной улыбкой, растроганной и испуганной одновременно.
— Как звали вашего друга?
— Алек Скуффи. Александрийский грек.
Он резко встал и отдернул небесно-голубые шелковые занавеси на окне. Потом снова сел на диван возле меня.
— Простите… Иногда мне кажется, что за занавесками кто-то прячется… Еще «Мари Бризар»? Да, глоточек «Мари Бризар»…
Он старался говорить бодро, но при этом сжал мне руку, словно желая убедиться, что я был действительно здесь, рядом с ним.
— Скуффи переехал во Францию… Я познакомился с ним на Монмартре… Он написал прекрасную книгу — «Корабль на якоре»…
— Но, месье, — сказал я твердо, тщательно выговаривая слова, чтобы на этот раз он соблаговолил услышать мой вопрос, — вы говорите, что Дениз Кудрез жила этажом ниже, значит, она не могла не слышать какие-нибудь странные звуки той ночью… Ее наверняка вызывали как свидетельницу…
— Может быть.
Он пожал плечами. Нет, что и говорить, эта Дениз, значившая для меня так много, Дениз Кудрез, о которой я хотел бы узнать все, вплоть до самых незначительных ее поступков, решительно его не интересовала.
