10-бис — узкий пятиэтажный дом. На втором этаже высокие окна. Напротив, на другой стороне улицы, стоит на посту полицейский.
Одна из створок входной двери открыта, на лестнице горит свет. Длинный коридор с серыми стенами. В глубине — дверь с забранными в переплет квадратиками стекол, которую я открываю с трудом из-за тугой пружины. Ковра на лестнице нет.
Я останавливаюсь перед дверью на втором этаже. Я решил спрашивать у всех жильцов по очереди, не был ли прежде номер их телефона АНЖУ 15–28, и в горле у меня стоит комок — я отдаю себе отчет, что этот вопрос может показаться несколько странным. На двери медная табличка. Я читаю: ЭЛЕН ПИЛЬГРАМ.
Звонок задребезжал тоненько, с перебоями. Я долго не отнимал от кнопки указательного пальца. Дверь приоткрыли. Показалась голова женщины с коротко стриженными пепельно-серыми волосами.
— Мадам… Я хотел бы узнать…
Она не спускала с меня взгляда очень светлых глаз. Трудно было сказать, сколько ей лет. Тридцать, пятьдесят?
— Ваш прежний номер телефона не АНЖУ 15–28?
Она нахмурилась:
— Да. А что?
Она распахнула дверь. На ней был мужской халат черного шелка.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Я… я жил здесь.
Она вышла на площадку и внимательно посмотрела на меня. Глаза ее внезапно округлились.
— Вы… вы… месье Макэвой?
— Да, — сказал я на всякий случай.
— Входите.
Она, по-моему, действительно была взволнована. Мы стояли лицом друг к другу посреди передней с выщербленным паркетом. В некоторых местах были вклеены кусочки линолеума.
— А вы не так уж изменились, — сказала она с улыбкой.
— Вы тоже.
— Вы еще помните меня?
— Я прекрасно вас помню, — сказал я.
— Приятно слышать…
Она посмотрела на меня с нежностью:
— Прошу вас…
Я последовал за ней в большую комнату с высоким потолком и теми самыми окнами, на которые я обратил внимание еще на улице. Так же как в передней, паркет был кое-где испорчен и прикрыт белыми шерстяными ковриками. Комнату окутывал янтарный свет осеннего солнца.
— Садитесь, пожалуйста…
Она указала мне на стоящий у стены диванчик с бархатными подушками и села сама, слева от меня.
— Странно увидеть вас снова, так… внезапно.
— Я шел мимо, — сказал я.
Сейчас она казалась мне моложе, чем раньше, когда я увидел ее в дверях. Ни одной морщинки — ни в уголках губ, ни у глаз, ни на лбу, и ее гладкое лицо никак не вязалось с седыми волосами.
— Мне кажется, у вас изменился цвет волос, — рискнул я.
— Что вы… я поседела в двадцать пять лет… И решила не красить волосы…
