Тут я и показал ему фотографию, где были сняты Гэй Орлова, старый Джорджадзе и я.
— Вы знаете этих людей?
Он долго смотрел на снимок, не вынимая изо рта трубки.
— Ее-то я хорошо знал… — Он ткнул указательным пальцем в лицо Гэй Орловой. — Русскую…
Он произнес это как-то мечтательно и весело.
— Еще бы мне ее не знать, эту русскую…
Он усмехнулся:
— В последние годы Фредди часто бывал здесь вместе с ней… Девочка была что надо… Блондинка… Но уж пила, я вам скажу… Вы знали ее?
— Да, — сказал я. — Я видел ее с Фредди в Америке.
— Выходит, он познакомился с русской в Америке?
— Да.
— Вот она, наверное, могла бы вам сказать, где сейчас Фредди… Надо бы у нее спросить…
— А этот темноволосый, рядом с русской?
Он еще ниже склонился над фотографией, чтобы рассмотреть получше. Сердце мое забилось сильнее.
— Ну да… Его я тоже знаю… Постойте… Конечно… Это друг Фредди… Он приезжал сюда с Фредди, русской и еще одной девушкой… По-моему, он латиноамериканец или что-то в этом роде…
— Вам не кажется, что он похож на меня?
— Да… Может быть… — сказал он неуверенно.
Ну вот, теперь стало ясно, что меня звали не Фредди Говард де Люц. Я глядел на высокую траву — лучи заходящего солнца озаряли уже только край лужайки. Я никогда не гулял по ней под руку с американской бабушкой. Никогда не играл ребенком в «лабиринте». И этот ржавый турник с качелями был поставлен не для меня. Жаль.
— Вы говорите — латиноамериканец?
— Да, но по-французски он говорил, как мы с вами…
— Он часто бывал здесь?
— Много раз.
— Откуда вы знаете, что он из Латинской Америки?
— Я как-то ездил за ним на машине в Париж, чтобы привезти сюда. Он назначил мне свидание у себя на службе… В каком-то латиноамериканском посольстве…
— В каком?
— Ну, вы слишком многого от меня хотите…
Мне надо было свыкнуться с этой переменой. Я уже не был отпрыском семейства, чья фамилия значилась в старых светских Боттенах и даже в ежегоднике, а каким-то латиноамериканцем, найти следы которого было бесконечно сложнее…
— По-моему, он друг детства Фредди.
— Он приезжал с дамой?
— Да. Два-три раза. Она была француженка. Приезжали все вчетвером, вместе с русской и Фредди… После смерти бабушки…
Он встал.
— Может, вернемся? Холодает…
Уже стемнело, и мы устроились в «летней столовой».
— Это была любимая комната Фредди… Они допоздна засиживались здесь с русской, латиноамериканцем и его девушкой…
Очертания дивана расплылись, на потолок ромбами и решеткой ложились тени. А я тщетно пытался уловить эхо наших давних вечеринок…
