— Вот тут уж, сдается, мы и вышли в Курляндскую Аю, — сказал купец. — Сейчас дойдем до середины и повернем влево. По стрежню идти — самое безопасное.
Я вздохнул с облегчением и перекрестился.
— А теперь я попросил бы прекратить сей балаган, — сказал Бахтин. — По вашей милости, Бушуев, я стал посмешищем всего флота!
— Был ли иной способ пройти старицу? — спросил я кротко.
— Не знаю!
— Ну, коли так — уступаю вам, Бахтин, право орать во всю глотку и иду к пехотинцам.
Недовольство капитан-лейтенанта было мне понятно — он и взял-то меня с собой, чтобы доказать отсутствие нечистой силы в протоке, но мало того, что к нам вылез натуральный черт, так я же еще с ним совладал. Осознавать это было Бахтину крайне неприятно.
Немногие пехотинцы наши приняли меня как родного, уступили место на скамье, нашлась у них и фляга со столь необходимым сейчас горячительным напитком. Лодки шли бодро, одна за другой, весело шлепали весла, а с прохладой, обычной на воде в ранний час, я справился прекрасно — солдаты укрыли меня полами своих широких шинелей, так что наружу торчали один только нос и усы.
Развиднелось. Время завтрака мы успешно упустили, но останавливаться до Шлока, не зная, как обстоят дела у Розена и фон Эссена, мы не могли. Из рук в руки солдаты и матросы передавали припасенные пироги и фляги, так мы на ходу и питались.
Ко мне пробрался Ванечка Савельев.
— Что это такое было, Бушуев? — шепотом спросил он.
— Местный житель, — отвечал я.
— А отчего лодки встали?
— Пускать нас не желал.
— Лодки этак становятся, когда налетают на подводные рогатки, что укреплены на цепях, — произнес он голосом взрослого и искушенного моряка.
— Считайте, что это были подводные рогатки, Савельев, — не желая пускаться в разъяснения, буркнул я.
— Матросы говорят — черт, черт, но какой же черт, когда мы все перед походом в церковь ходили, причащались, у каждого крестик, у многих и ладанки, — задумчиво произнес он. — Это не мог быть черт, Алексей Гаврилович в таких случаях велит адресоваться к разуму. Если по разуму — то никакой не черт, а мель, коряги, рогатки. Но кто же их так споро убрал? И что это за челнок, на котором вас, Бушуев, возили?
— Война, штурман, ведется вопреки разуму, — сказал, подойдя, Иванов. — Как бы ваш местный житель, Бушуев, за нами не увязался. С него станется…
— Не увяжется! — лихо отвечал я. — Он уж понял, каково играть в опасные игры с черными гусарами!
— Да только гусары еще не поняли, каково играть в опасные игры с ним…
