— Ох, какие мы гордые! Ну так выбирай между почкой и нищетой. У тебя пять секунд.
И Долгов с испуганной поспешностью выпалил: «Хорошо, я согласен!»
— Тогда садись в свою колымагу и езжай за нами.
Они притормозили возле подземного перехода в новом районе города. Колян, выйдя из машины, властно ткнул пальцем в сторону лестницы, ведущей вниз: «Вот здесь с утра и начнешь. И не вздумай глупить. Везде найдем и пощады не будет».
Когда «Мерседес» отъехал, Николай весело рассмеялся:
— Как тебе пришло в голову сыграть под мафиози?
— Он сам подсказал, назвав нас братками. К тому же морда у тебя, Колян, чисто разбойничья. Никто и не подумает, что ты моряк и старшина второй статьи. А тачка не твоя, а твоей сестры-фирмачки.
— Значит, и моя физиономия пригодилась на праведное дело. Иначе с этого лихача хренова на ремонт ни копейки бы не получили. А у меня отпуск заканчивается. Так что про почку ты здорово придумал.
— Сам не знаю, почему такое брякнул, но пришлось кстати. Мужик здорово перепугался. До сих пор, небось, бедняга дрожит.
И приятели громко рассмеялись.
А Долгов всю ночь не спал: «Хоть и далеко от моего дома попрошайничать буду, но вдруг знакомые случайно увидят. Тут позор! Надо замаскироваться. Завяжу, как чалму, белое полотенце, надену черные очки. У племянника возьму детскую дудку. Когда в неё гудит, то дворняга Кузька ей подвывает. Пусть дает концерт. А что если и кота прихватить? Он часами лежит неподвижно. С ним забот не будет. А животным охотнее помогают. Да и мне проще просить не для себя».
Утром Долгов взял картонную коробку и после некоторого раздумья написал: «Приют для кошек и собак. Спасибо за сочувствие!»
Изменив внешность, как было задумано, он подошел к зеркалу и, осмотрев себя, остался доволен: «Ну и видок, как у настоящего сумасшедшего. Я бы сам себя не узнал».
С этого дня люди начали привыкать к странноватому чудаку в тоннеле, усердно выдувающему из детской дудочки попеременно то хриплые, то пронзительно визгливые звуки. Недовольно морщась, они искренне сочувствовали тоскливо подвывающей музыканту черной дворняге и жалели равнодушного к шумному концерту кота. Мелочь и десятирублевки так и сыпались в коробку с завидным постоянством.
Ежедневно приезжающий к восьми часам Колян, пересчитывая выручку, каждый раз удивлялся: «Хренов факир за день собирает мой недельный заработок. Да ещё оставляет себе пару сотен. Вот уж без забот и пыли легкие деньги срубает».
Накануне своего отъезда из Москвы Николай великодушно объявил: «Ну, все, Павел Николаевич, кончай самодеятельность. За помятое крыло ты рассчитался. Забирай документы. И больше не нарушай!»
