Его раздумья прервал рыжеватый капитан из местных: «Товарищ полковник мы обеспечили прибытие родственников бандита Григорьева: матери, сестры и старшего брата. От матери и сестры вряд ли будет помощь, а вот братана своего старшего — Николая — он шибко всегда уважал. Тот штангист-разрядник, служил в погранвойсках. Младшего Петьку всегда защищал. Тот его с детства боготворил. Этот Петька, после того как в колонии за пьяную драку отсидел, слишком уж самостоятельным стал: никого в грош не ставит. Да может, Николая по старой памяти послушает?» Полковник почувствовал неуверенность в словах рыжего капитана.
«А что о двух других скажешь?» — «Да ничего! Не наши то мазурики. По колонии Петька с ними спутался, да и старше они его. Хотя и Петьке самому палец в рот не клади. Так что ещё не знаешь, кто кем командует». Капитан виновато заморгал, словно это было его упущение.
Полковник отвернулся. О тех двоих, что сидели там с Петькой в квартире, он и так знал достаточно. Их послужной список пребывания в зоне был внушителен. И это вызывало сомнения: вряд ли они пойдут на капитуляцию. Но попробовать вести переговоры он был просто обязан: в случае успеха исключалась возможность новой потери его людей, и ради этого он готов был рискнуть.
Полковник посмотрел в сторону сидящих в стороне родственников Григорьева. Отсюда он не мог хорошо разглядеть их лица. Но ему показалось, что прижавшаяся в порыве отчаяния к широкой груди старшего сына, мать умоляющего смотрит на него, словно он здесь единственный, кто может казнить и миловать. Полковник нервно сжал и разжал ладони. И… решился. Усиленный рупором голос звучал уверенно: «Эй, мужики, потолковать надо!» — «А ты кто такой? Полковник представился. „Ого! Какая честь!“ Далее последовала нецензурная брань и иронический хохот. Полковник к этому был готов. Он даже не обиделся: и, действительно, что для них его должность и звание. Плевать они хотели! Но хотят же они жить, ведь не сошли с ума все трое! „Объяснить кое-что хочу, но наедине, без свидетелей. Только вы и я“. Это их должно было заинтриговать. И он не ошибся. Легкая заминка. И затем сиплый голос, видимо, главаря прокричал: „Если не боишься, то иди сюда“. Полковник постарался, чтобы его голос звучал спокойно, даже буднично: „Я подойду, если гарантируете мою безопасность. По крайней мере, до конца переговоров“.
Они совещались несколько минут. Пауза затягивалась. Если бы они согласились сразу, то он бы сомневался в успехе. Наконец-то они решились. Кричал опять старший сиплым голосом: „Хорошо, полковник, мы выслушаем тебя“. Конечно, это было безумие идти вот, так, в открытую, по площади, вплотную к окнам на первом этаже. Но это был единственный шанс избежать потерь, и он должен был его использовать.
