Во всяком случае за эти годы Цезарь знал и успехи, и неудачи. Совершенно справедливо, на наш взгляд, возражает в одной из своих работ Штрасбургер тем, кто утверждает, что Цезарь в 60–х годах не только добился успеха в своей личной политической карьере, но и вступил на путь, уже непосредственно ведущий к захвату власти. На самом же деле, считает Штрасбургер, все предприятия Цезаря до организации триумвирата (и если отвлечься от его продвижения по лестнице государственных должностей) представляют собой почти непрерывный ряд неудач и промахов. Кроме того, важнейшие из этих акций плохо засвидетельствованы. К ним Штрасбургер относит «подстрекательские» действия Цезаря по отношению к транспаданцам, участие в первом «заговоре» Катилины, египетскую авантюру и т. п. Инициатива Цезаря в деле Рабирия, в поддержке сыновей проскрибированных при Сулле и еще в некоторых политических процессах этих лет представляется Штрасбургеру тоже сомнительной. Не разделяя всех сомнений этого исследователя, мы тем не менее считаем в основном вполне приемлемой его оценку большинства политических акций Цезаря в 60–х годах.
И все же было бы абсолютно несправедливо говорить только о неудачах Цезаря. Многого ему уже удалось достичь, еще благоприятнее казались открывающиеся перспективы. Конечно, по сравнению с Помпеем и даже Крассом Цезарь пока еще фигура третьестепенная. Но мало — помалу он «набирает силы». Этому содействует гладкое, без помех восхождение по лестнице очередных магистратур, репутация надежного патрона, благоприобретенный опыт политических интриг и борьбы, сочетание энергии, иногда даже азартности с осмотрительностью, с умением вовремя остановиться у последней грани.
Все сказанное более или менее укладывается в рамки той характеристики героя — деятеля, которая вышла из — под пера Саллюстия. Но самое главное Саллюстий сказал еще в «Письмах». Самое главное и самое органическое качество Цезаря, уже не раз к тому времени себя обнаружившее, состояло в том, что он в высшей степени обладал умением или, лучше сказать, редкой и замечательной способностью не падать духом от неудач. Его карьера, которую мы пока проследили лишь на начальных этапах, уже тогда, как, впрочем, и в дальнейшем, отнюдь не выглядела цепью непрерывных успехов, эффектных побед. Цезарь вовсе не тот счастливец, баловень судьбы, каким, скажем, был до поры до времени Помпей, которому все шло само в руки и которого в двадцать с чем — то лет Сулла наименовал Великим и разрешил вне очереди отпраздновать триумф. Цезарь вовсе не шествовал от одной легкой победы к другой, нет, каждый свой успех, каждую победу он вырывал с огромным усилием и достаточно часто испытывал горечь поражений. Но как знать, быть может, умение не падать духом от неудач и есть высшая доблесть государственного деятеля, ибо история учит тому — если только ее задача состоит в подобного рода прагматических уроках и наставлениях, — что прочная, истинная, полноценная победа лишь та, которая вырастает из преодоленного поражения.
