— Вы когда-нибудь влюблялись?
Она смотрела в его исполненные почти щенячьей беспомощности глаза.
— Несколько раз почти влюбилась. Но ничего не вышло. — Она улыбнулась. — Думаю, они просто не были частью моей судьбы.
— А если бы я не был… заключенным. Если бы мы встретились при других обстоятельствах… Думаете, вы могли бы полюбить меня?
Ох, дерьмо…
Она с трудом сглотнула, чувствуя, как пульсирует вена на шее.
— Мик, давайте спрячемся от дождя. Пойдемте…
— В вас есть нечто необычное. Это не просто физическая привлекательность, это чувство, будто я знаком с вами или мы знали друг друга в прошлой жизни.
— Мик…
— Иногда у меня бывают такие предчувствия. Я почувствовал нечто особое в тот миг, когда впервые увидел вас.
— Вы сказали, что это был просто запах духов.
— Было нечто большее. Я не могу этого объяснить. Я просто чувствую, что неравнодушен к вам, и эти эмоции сбивают меня с толку.
— Мик, я польщена, я действительно тронута, но думаю, вы правы. Ваши эмоции сбивают вас с толку и…
Он грустно улыбнулся, не обращая внимания на ее слова.
— Вы так красивы.
Приблизившись, он коснулся рукой ее щеки, затем потянулся и расслабил узел ее темных волос. Доминика закрыла глаза, чувствуя, как волосы рассыпаются по плечам и тяжелеют под ливнем. Прекрати! Он твой пациент, господи, к тому же психически больной.
— Мик, прошу вас. Фолетта смотрит. Вы не могли бы зайти в здание? Давайте поговорим внутри…
Он смотрел на нее, и в его черных непостижимо прекрасных глазах застыла безнадежность измученной души.
— «О, ярче факела ее краса ночные осияла небеса! Она горит алмазною серьгою, для бренной жизни слишком дорогою, у чернокожей ночи на щеке».[9]
— Что вы сказали? — Сердце Доминики заколотилось.
— «Ромео и Джульетта». Я часто читал это матери, когда она болела. — Он взял ее ладонь и поднес к губам. — «Коснусь ее, голубки средь ворон, красою подлинною озарен. Любило ль сердце до сих пор? О нет! Я лишь теперь узрел блаженный свет».
Дождь начал стихать. Она заметила, что к ним идут два санитара.
— Мик, послушайте. Я заставила Фолетту подписать разрешение на групповую терапию. Вы можете выйти отсюда через шесть месяцев.
Мик покачал головой.
— До этого дня мы просто не доживем, дорогая. Завтра осеннее равноденствие… — Он развернулся, явно недовольный близким соседством людей в белых халатах. — Прочитайте дневник моего отца. Нашему миру суждено пересечься с другим мирозданием, и тогда человечество окажется на вершине списка видов, которым грозит уничтожение.
