Девочка, которую он не увидел, запомнив только ее голосок, привела людей, и когда через некоторое время он снова пришел в себя, то безвольно закрыл глаза: его втаскивали в белый фургон, и он с облегчением подумал, что ему больше не надо самому печься о себе. И хотя его ощутимо толкали под бока и голова моталась из стороны в сторону на бессильной вые, он не почувствовал обиды. Его приняли за пьяного и везли, по всей видимости, в вытрезвитель.
Машина ехала очень долго, убаюкав его пением мотора. Потом она остановилась, его выволокли, хотя ему и не хотелось вылезать, наконец-то согрелся. Взяв под руки, повели. За казенного вида дверью он увидел просторное помещение, часть которого занимала клетка, крепкая загородка из стальных полос-дюймовок с частой сеткой, вроде той, которой затягивают лифтовые шахты.
Посадили на жесткий диван под лампочкой и больше не обращали на него внимания. Был сквозняк и такой яркий свет, что он стал руками защищать глаза, тычась лицом в дерматиновый валик дивана.
И когда долгожданная тьма пришла к нему, еще до того, как дежурный врач осмотрел беднягу, ворча, что нет нормального зрачкового рефлекса, до того, как был записан какой-то диагноз со знаком вопроса, еще до всего этого, крепкие планки грушевого дерева замелькали у него перед глазами, розово-коричневые, и он мысленно соединял их в паз, и даже слышал постукивание, радуясь широкому полю доски. Туловище его подергивалось время от времени в ритме этих ударов, и, наконец, он затих в беспамятстве.
С утра было ей худо, не могла есть, и даже не могла себя заставить умыться водой из-под крана. В пасмурные дни всегда было не по себе. Звуки падающих капель, казалось, сводят с ума. Она пряталась с головой под одеяло, но тоска не проходила. И не только от протекающего потолка…
Когда в семь часов он не пришел домой, немного прождав, она оделась и пошла под дождем встречать, несколько раз пройдясь взад-вперед по переулку и на пятках обходя лужи, обрамленные желтоватым льдом, потому что туфли ее не годились для такой погоды.
Она поднималась к себе и, не снимая пальто, стояла в кухне, чтоб согреть руки над плиткой, и снова шла на улицу. В полночь позвонила из автомата, без монеты, с трепетом набрав “02”. “Тридцать четвертое слушает”. Она объяснила, что пропал ее муж, чуть затруднившись, назвала адрес, где он прописан. Но когда дежурный узнал, что тот с утра был на работе и, видно, задержался где-то, он, смеясь, успокоил ее: “Придет!”
