— Не думаю, что мы много заработаем, — сказал он, — раз нас будет всего двое.
— А вам не поможет, если я притворюсь Дагнером? — спросил Киалан.
Оба резко повернулись к нему. Идея была почти превосходная.
— А они не могут помнить Дагнера по прошлому году? — спросил Киалан.
— В прошлом году мы в предгорьях вообще не выступали, — ответила Брид. — Но…
— Я вот что подумал, — сказал Киалан. — Никто, кроме графов, даже не знает о том, что я на Юге. А здесь такое захолустье, что никто не услышит об аресте Дагнера, если мы сами им об этом не расскажем. Думаю, это будет достаточно безопасно — и немного в духе вашего отца.
Морил возразил:
— Но ты же не умеешь петь.
Они секунду смотрели друг на друга, и Морил вспомнил, как Киалан всегда слушал, когда отец давал ему уроки, и как всегда появлялся в толпе во время их выступлений, и так умело держал квиддеру в тот день, когда она не захотела настраиваться.
— Или умеешь?
— Не так хорошо, как вы, — ответил Киалан, — но… Можно мне на минутку взять одну из квиддер?
— Пожалуйста! — разрешила Брид.
Киалан взял квиддеру Дагнера и настроил ее, не попросив, чтобы ему задали тон. Морил и Брид переглянулись. Никто из них так сделать не смог бы. И стоило Киалану заиграть, как они сразу поняли, что слышат одаренного музыканта, который давно не брался за инструмент. Если он пел не так хорошо, как играл, то только потому, что еще не вышел из возраста, когда голос упрямо срывается с низких нот на высокие. Морил живо вспомнил, какие неприятности испытывал в том же возрасте Дагнер.
Киалан запел песню Адона — из тех, которые Кленнен никогда не пел на Юге.
Безграничная истина — нечто,
Не смятое временем в ком…
— О! — воскликнула Брид и начала испуганно озираться.
— Здесь никого нет. Помолчи! — бросил Морил.
Киалан сыграл эту часть в безупречном старинном стиле. А потом вдруг подмигнул Морилу и перешел на такой же особый перебор, которым сам Морил воспользовался в Нитдэйле. И казалось, что песня вдруг ожила:
Она не привязана к месту,
Она изменяет пространство
По праву ее бытия.
Она раздвигает горы,
Шире мира всего и теснее
Горошины. Правда свободна;
Законы же — камни, иль нет их,
Без истины люди — ничто…
— А так хорошо получилось! — сказал Морил.
— Я последовал твоему примеру, — чуть виновато признался Киалан. — Мне тоже не нравится старинный стиль, и я не понимаю, почему он считается неприкосновенным. Ох! Но как же я давно не играл. Ну, как по-вашему, от меня вам будет польза?
