Финикиец: Дрофа — птица красивая, но — не летает.
Апостол: Да простит меня мой брат Финикиец, но дрофа — это воистину Божья птица! В тяжелые годы она кормит сирот и вдов...
Финикиец: Да-да-да, но — не летает. Ходит, как утка, хотя и при крыльях.
Апостол: Тебе нужно, чтобы летала?
Финикиец: Песни пешком не ходят
Апостол (после долгой паузы): Хорошо. Подберем что-нибудь летающее.
Если человек не увидит человека,
Если человек не услышит человека,
Если человек не поймет человека.
Не простит,
Не пожалеет,
Не полюбит его,
Бог отвернется,
Погаснут светила,
И роду людскому
Наступит Конец.
Финикиец (перебирая струны): Домашние голуби красивы, но, отяжелев от излишней пищи, летают недалеко. Невысоко. Другое дело лесная горлица. Слетит с веточки, мгновение — и растаяла в небесах!
Апостол: Тебе обязательно, чтобы растаяла!
Финикиец: Истинная песня, как и дикая горлица, слетела с губ, поднялась, растаяла. И всё. Ее больше нет. Она — у Бога.
Апостол: Иди я обниму тебя, дорогой мой брат, ибо то, о чем ты говоришь, это уже не песня, а молитва. И, видит Бог, нашему столу сегодня потребны не столько песни, сколько молитвы. (Обняв и поцеловав.)
Если я не увижу тебя,
Если я не услышу тебя,
Если не пойму,
Если не прощу,
Бог покинет меня,
Бог покинет тебя,
И нашему роду
Наступит Конец.
Мелодия стала вырываться из глубин, подхватывая слова на лету. Поначалу робко и неумело, потом всё громче и слаженней распелась семья Апостола. Песня отзывалась эхом в горах, уходила далеко в море, и была какая-то тайна в рождении этого распева. Удивленный Варвар, оставив свои котлы, подходит всё ближе и ближе.
Скиф: Ты чего?
Варвар: Как — чего? Чтобы петь. У меня хороший голос.
Дак: Что толку, что голос хорош, если ты не с нами?
Варвар: Как не с вами? Мне тоже омывали руки.
Еллин: Но к преломлению хлебов ты не подошел?..
Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился...
Женщина: Хлеба Благодарения не вкушал...
Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился. И, если что осталось, мне даже любопытно — хлеб с вином...
Пополнившаяся семья начинает песню сначала. Гремели горы, сотрясались дали, звучный женский голос, покрывая всё и вся, подхватил песню, унося ее выше и выше, в небесную синеву, но, когда празднество было в зените, в бухте задребезжал корабельный колокол. Пение оборвалось на полуслове. Поляна замерла.
Варвар (выглянув с обрыва): Три корабля. Все в пурпуре и золоте. Подплывают.
Дак: Что будем делать?
Скиф: Как — что? Торговать. Для чего мы поднялись в горы?
