него. Он говорил на их языке, читал те же журналы, что и они, пел их песни, и жизнь приобретала иной смысл, иную скорость, иные масштабы и единицы измерения.
Оценки окружающей действительности качественно менялись, но не менялся пейзаж за окном, неизменными оставались раз и навсегда, казалось, утвержденные «нормы поведения в общественных местах», «честь и достоинство советского гражданина», расписание занятий в институте, темы лекций по общественным наукам, уличное хамство, к которому все привыкли и принимали за достоинство, глупое панибратство, считавшееся добродушием, и идиотизм, называющийся систематизированными знаниями.
А ведь совершенно очевидно было, что «all you need is love». Да, это практически все, что нужно. Не прописка же, в самом деле, не зарплата и профсоюзный билет, не ленинские субботники и уличный мат, не трамвайные талоны и институтские дипломы. Все проблемы и сложности, которые определяли жизнь каждого советского человека, регламентации и кодексы, указания и приказы оказались ненужными, смешными и абсурдными, оказались хламом, который можно стряхнуть одним движением, одним жестом - поднятием вверх руки стоя на трассе.
Майк ездил «стопом» с удовольствием, много и долго, объездил, как он говорил, полстраны. Путешествовал он иногда один, а иногда - в компании, которая как-то сама собой сложилась в его родном городе и называлась среди знакомых скромно - «Аквариум».
Это была не только группа «Аквариум», это была замечательная компания молодых людей, не вписывающаяся ни в какие государственные рамки и всем формам препровождения времени предпочитавшая досуг. На досуге, из которого в основном и состояли годы их счастливой жизни, они пели и пили, танцевали и читали стихи, писали картины и романы, любили красивых и некрасивых женщин, играли на гитарах, виолончелях, роялях, гармонях и флейтах и с удивительной легкостью перемещались из одной квартиры в другую, меняли места работы и ночлега чаще, чем среднестатистический гражданин ходит в парикмахерскую, перемещались из конца в конец страны непредсказуемо и внезапно, меняли климатические зоны и прически, походку и пластинки, слушали рок-н-ролл с упоением, друг друга - с любовью и вниманием.
Эти ребята были профессионалами по большому счету. То есть, по самому большому - жизнь не делилась у них на определенные части - сейчас ты, дескать, играешь рок-н-ролл, а вечером, мол, читаешь газету и ужинаешь. Или вот сейчас пьешь портвейн, а завтра не пьешь. Они играли рок-н-ролл все время - на сцене, дома, в лесу, за ужином, когда читали газету, ну, а уж когда пили портвейн, то и подавно. При этом можно было даже не иметь под рукой музыкальных инструментов и даже не петь - практически любое действие, совершаемое этой компанией автоматически становилось рок-н-роллом.
