- Ох, скорее бы, - с натугой произносил тощий.
- Что?
- Воды…
Одетый в черное промолчал. Глаза его скрывались за огромными каплевидными черными очками, но даже сквозь них мелькнула молния презрения к такой явной слабости и нетерпеливости попутчика. Сам он пить хотел мучительно. Пустая бутылка в руке притягивала взгляд и требовались усилия, чтобы не смотреть на нее, ибо один вид водочной бутылки мгновенно вызывал сладостные, чудесные воспоминания о недавних радостях, что пропорционально усугубляло тяжесть настоящего момента. А тут еще попутчик, которого он знал уже довольно много лет и все это время был с ним в весьма теплых дружеских отношениях, проявлял себя как редкостный зануда - раз двадцать уже начинал бормотать о каких-то электричках, поездах и бубнил: «Майк, Майк, поехали по железной дороге, я хочу быстрее, хочу того, хочу сего..».
Идея ехать «стопом» из Москвы в Ленинград принадлежала Майку. В столице они, наконец-то, достигли счастливого состояния полной оторванности от всяких социально-экономических структур - деньги у них кончились, и это было приятно. Только в двух случаях удается достигнуть полного освобождения от экономической зависимости - либо, когда денег очень, очень- очень много, либо, когда их вообще нет. Третьего не дано.
Майк со своим разноглазым приятелем прибыл в столицу Советской России, имея в кармане один рубль двадцать семь копеек. Сколько было у приятеля - это никому не известно, - приятель не говорил, а Майк из вежливости не расспрашивал. Первым делом Майк приобрел на Ленинградском вокзале пачку «Беломора», затем позвонил из телефона-автомата Александру Липницкому. Они, собственно, и приехали к Александру на день рождения - ему стукнуло уже тридцать три года, и он их ждал, но привычка звонить перед приходом в гости была одной из самых укоренившихся у Майка. Выяснив, что их ждут с нетерпением, они направились было к метро, но разноглазый приятель вдруг спрос ил:
- Майк, у тебя есть рубль?
- А у тебя? - вопросом на вопрос ответил Майк.
- Нет.
- А у меня есть.
- Может быть, поедем на рубле? - осторожно осведомился разноглазый
- Мудро, - сказал Майк.
Через пять минут вежливый и милый частник вез их на сверкающих белых «Жигулях» по Садовому Кольцу в сторону Каретного Ряда…
Липницкий был одним из первых устроителей подпольных рок-н-ролльных концертов в Москве и, конечно, Майк и его приятель знали Александра уже сравнительно давно и были с ним в хороших дружеских отношениях. Он был отличным специалистом в области рок-н-ролла, в области джаза, литературы, да и помимо всего этого, он был просто отличным парнем, если это понятие применимо к бородатому тридцатитрехлетнему мужчине. Помимо всего прочего, Александр Липницкий был богат, что являлось редкостью в том кругу, где вращались Майк, Разноглазый, приятели их приятелей… И был вечер, и было утро, ночи были какие-то странно яркие, залитые электрическим светом, или мертвенно-синие от горящего экрана телевизора, были дамы в мехах и были дамы в шелках, были дамы безо всего и проход в дамки, и фраза «Мирку пить больше не давать», и сам Мирок тоже был с соломой в страшной бороде, и был стол, но не было стульев, были ковры и фильм «Томми», были спальные мешки и тонкий хрусталь, и Садовое кольцо вставало стеной перед глазами, не пуская на противоположную сторону тротуара, где находился гастроном, был сад «Эрмитаж» и пиво «Останкинское», и «Наша марка», и Капитан Лелека тушил на кухне мясо, а Мирку не давали пить, и он тряс страшной бородой, и песни, и рок-н-роллы, и Мирок пил втихаря в ванной, закусывая вытащенной из бороды соломой, и был «Москвич», въехавший на узкий дипломатический пляж, и был голый, огромный, весь волосатый Петр Николаевич Мамонов со шрамом на груди, выгружающий из багажника ящики с пивом и швыряющий их в реку, и ром был, и джин, и густой еловый лес, и из леса вышел Никита Михалков, хитро улыбаясь, и нес он в одной руке двух дам, а в другой нес он две бутылки «Кончаловочки», и Мирок плавал по Москве-реке в полной амуниции и с соломой в страшной бороде. И люди прилетали сюда на самолетах и приходили пешком, приезжали на поездах, приплывали на лодках и вплавь, через горы, через реки, буераки и овраги, буреломы и леса, шли сюда отовсюду и праздновали праздник, и Майк решил поехать в Ленинград «стопом», и Разноглазый увязался за ним, и очнулись они только не доехав километров тридцати до Вышнего Волочка…
