Я знала, что у него нет ни любви к технике, ни навыков ее ремонта, потому что видела, как в случае каких-то неполадок в аппаратуре, он просто подсовывал спички, карандаши, проволочки и никогда не доводил дело до полного порядка. Меня это всегда огорчало и даже возмущало. У него, вообще-то, были неплохие руки, и кое-что в технике он соображал, но ремонтировать, приводить в порядок - не любил. О каком же автомобиле могла идти речь? Я стала убеждать его, что такую покупку может позволить себе только профессиональный водитель, или автослесарь, или безумный автолюбитель, предпочитающий лежать под ней и копаться в ее внутренностях, а не ездить на своей машине. Моя горячая тирада заставила его призадуматься, нарисованные мною перспективы его совершенно не устраивали. Он тут же позвонил кому-то и сказал, что покупать авто не будет. Убежал он еще более радостным, чем прибежал, с чувством освобождения от надвинувшихся забот. К вопросу о покупке автомобиля он уже никогда больше не возвращался.
Он был совершенно равнодушен к комфорту жилища, к одежде и всему тому, что относится к бытовой стороне жизни. В повседневной жизни все это мало интересовало его. Более того, он был крайне беспечен и очень мало заботился о своем личном и семейном благосостоянии. Его вполне устраивала маленькая комната в большой коммунальной квартире, бедная обстановка, непритязательная одежда и еда. А ведь многие его коллеги к тому времени уже обзавелись отдельными квартирами, престижным декором, дорогой импортной аппаратурой и даже машинами. Ему все это, кроме, пожалуй, аппаратуры, было не нужно.
Зато в его семейный дом, состоящий из одной комнатенки, мог зайти каждый, подчас, даже малознакомый или незнакомый вовсе. Приходили в любое время дня и ночи, приезжали из разных городов и весей, оставались отдохнуть, перекусить, переночевать. А к тому же еще и поиграть, и послушать новые записи, и попить пивка или чего-нибудь покрепче. Всех приветливо и радушно принимала его жена Наташа. Десять лет такой беспокойной, неудобной и необеспеченной жизни, наверное, вынесла бы не каждая женщина. Наташа проявила много доброты, терпения, понимания. И не будем судить ее за то, что она устала, где-то сломалась и не донесла свой крест до конца.
Вот и подошло к концу мое грустное повествование. Все это я писала не по своей инициативе, а по просьбе друзей Миши, задумавших книгу о Майке и группе «Зоопарк».
Я еще не знаю, увидят ли мои записки свет и даже не знаю, хочу ли я этого. Я не знаю, как отнесся бы ко всей этой затее Миша. Я не знаю, будет ли это кому-нибудь интересно. И вообще я не знаю, зачем и для кого я все это писала.
