— Более чем кто-нибудь другой, — сказал он, — я понимаю горе и гнев этих людей, которых ужасное преступление сделало сиротами. Но нам следует понять, что если эти факты достаточно доказаны перед нами, то для правосудия этих доказательств еще недостаточно.
— Э! Кто говорит о правосудии! — вскинулся Марсиаль. — Разве я собираюсь требовать мщения у суда! Разве эти люди не поставили сами себя вне всяких законов?
— Одно слово, — сказал де Фаверей.
Все замолчали.
— Эти люди должны быть наказаны, — сказал он, — но, как совершенно верно сказал господин Соммервиль, не перед судом можем мы достичь нашей цели. Где доказательства? Где свидетели? Эта ужасная сцена произошла так далеко от нас, что всякое следствие невозможно, но значит ли это, что они должны спокойно пользоваться плодами их преступления? Нет! Надо, чтобы с сегодняшнего же дня они были окружены непроницаемым кольцом. Герцог де Белен не кто иной, как Эстремоц-вор. Сильвереаль — бывший консул, изменивший своим обязанностям. Эти два факта совершенно ясны и их легко доказать. Стоит предать их за это суду — и их ждет каторга. Вот что может сделать правосудие с этими негодяями, ничего больше.
Марсиаль ломал руки.
Зоэра молча сжимал рукоятку ножа.
Вдруг сэр Лионель вскрикнул.
Безумный сэр Лионель! Разве он понял то, что произошло? Неужели он хотел высказать свое мнение?
Арман бросился к нему, думая, что произошел неожиданный кризис.
Сэр Лионель жестом отстранил его.
— Видите, — сказал он, протягивая руку, — видите эту кровь? Слышите вы эти крики отчаяния?
Вытянув вперед голову, он, казалось, смотрел в пространство и прислушивался к звукам, долетавшим издалека.
— Де Белен! Сильвереаль! Вы называли эти имена! Вы хотите наказать этих людей? Слишком поздно! Наказание уже постигло их! Вы опоздали!
— Нет! — воскликнул Марсиаль.
— Постойте! — сказал Арман. — Явление, которое называют безумием, не что иное, как всплеск чувств, которые при этом выигрывают в силе то, что теряют в ясности.
После этого он обернулся к Лионелю и сказал, простирая руки над его головой:
— Говорите! Сэр Лионель Сторриген, говорите, что вы видите, что вы слышите?
— Кровь! Я вам говорю! — вскрикнул Лионель. — Де Белен убит! Сильвереаль падает. Это смерть. А! Как они бьются! Как они корчатся! Бегите к ним! Но, нет! Это бесполезно! Вы опоздаете! Там уже смерть! Кровь! Кровь!
Все хранили гробовое молчание, стараясь понять таинственный смысл слов безумного.
Один Арман сохранил хладнокровие. Знание говорило ему, что в этих бессвязных словах может быть правда.
