Когда его не стало, ей пришлось всерьез задуматься о хлебе насущном. Вздохнув, Норма стала искать работу. После полутора месяцев бесплодных поисков ей удалось зацепиться за место служащей хладокомбината, неподалеку от университета. Никотиновую жажду она утоляла, слоняясь в клубах табачного дыма возле индейцев, которые торгуют безделушками из бирюзы на углу Старого города. Нередко можно было встретить ее на улице перед дешевой забегаловкой, рядом с каким-нибудь древним мексиканцем, попыхивающим изумительно скверной сигарой. Плюс иногда удавалось выкроить минутку для «пассивного перекура» на грузовом причале, рядом с вечно раздраженными сослуживцами. Благодаря этим уловкам жизнь казалась Норме почти сносной. «Два года, всего два года», – твердила она себе. А потом она снова начнет курить, и все будет прекрасно.
Но когда Ленни исполнилось пять, по телевизору, как назло, день и ночь стали твердить о том, как плачевно пассивное курение сказывается на умственных способностях детей. Норма точно знала, что если возьмется за сигарету, от курения в доме ей не удержаться. Скрепя сердце, она решила потерпеть еще немного – пока Ленни не освоится в школе.
Когда ему было десять, Норме стукнуло пятьдесят – опасный возраст, если верить газетам. Возраст, когда запросто можно взять да и отбросить копыта от сердечного приступа. А что приводит к сердечным приступам? Правильно, сигареты… Она ведь не хочет, чтобы сыну пришлось хоронить ее? Он ведь еще совсем малыш…
И только когда Ленни, тридцатилетний здоровяк, уже несколько лет отслужил в полиции Альбукерке, Норма решила: все, с нее хватит. Помирать – так с музыкой! Теперь ей было семьдесят, и похоронить мамашу – его сыновний долг. В конце концов, рано или поздно ему в любом случае придется это сделать…
Ей никогда не забыть эту затяжку. Пожар в горле, мурашки до кончиков пальцев, кровь в лицо и резкий зуд в глазах… Боже, как давно она не чувствовала себя такой здоровой и счастливой! Она будто снова стала сопливой девчонкой, и это была ее первая сигарета… И как тогда, в тринадцать лет, через минуту-другую она позеленела и ее вырвало. «Ну что ж, – философски рассудила Норма, – за удовольствия надо платить».
Не прошло и пары недель, как она уже снова смолила по две пачки в день.
Ленни, разумеется, пришел в ужас. Явившись к ней домой, он, перекрикивая музыку, пытался поговорить с матерью. В доме Нормы всегда звучала музыка: блюз, кантри, классика, рок… Если мотив был знакомый, она непременно подпевала ему. По красоте и нежности ее голос больше всего напоминал рычание переполненного городского автобуса, однако Норму это нисколько не смущало.
