Нет, надо сделать так, чтобы все остались довольны. Затем и нужен наш план, затем мы и должны все продумать и учесть, прежде чем возьмемся за дело.
И наконец, Джордж, если мы украсим наше дело флагом США, то знаешь, где мы окажемся в смысле бизнеса?
— У руля, — ответил Стронг.
— За бортом! Нас просто выкинут из игры. Ведомство национальной безопасности когда-нибудь заявит: «Спасибо, мистер Гарриман, спасибо, мистер Стронг. Мы все решим в интересах нашей страны, а вы можете отправляться домой». И мы пойдем домой — ждать атомной войны.
Это не по мне, Джордж, я не собираюсь выпускать джинна. Я хочу основать лунную компанию и пестовать ее, пока она не вырастет настолько, чтобы твердо стоять на ногах. Я говорю вам — вам всем! — что это величайшее дело с тех пор, как человек освоил огонь, величайшее в истории. Если мы возьмемся за него верно —, получим новый прекрасный мир. Если ошибемся — получим билет до Армагеддона в один конец. Это ключевой день, и он настанет, с нашей помощью или без. Я хочу быть первым человеком на Луне и уж постараюсь сделать все наилучшим образом.
— Кончил проповедовать, Дилоуз? — спросил Стронг.
— Нет, не кончил, — сердито ответил Гарриман. — Ты так меня и Не понял. Да знаешь ли ты, кого мы можем там встретить? — он ткнул рукой вверх. — Людей!
— На Луне-то? — сказал Каминз.
— А почему не на Луне? — шепотом спросил Монтгомери у Стронга..
— Не на Луне, конечно; она свое отжила. Я бы здорово удивился, найди мы там что-нибудь живое. Я говорю о других планетах, о Марсе, Венере, спутниках Юпитера, о звездах, наконец. Вы понимаете, что будет, если мы встретим людей. Мы одни, совершенно одни — единственные разумные в единственном мире. С собаками и обезьянами особенно не поговоришь. Словно горькие сироты, мы до всего додумываемся сами. И представьте — мы находим людей, которые живут по-другому, мыслят по-другому. Конец одиночеству! Мы сможем смело смотреть на звезды и ничего не бояться. — Он кончил; вид у него был усталый и даже пристыженный, словно он сам удивлялся своей горячности. Он внимательно смотрел на собеседников.
— Чудесная речь, шеф, — сказал Монтгомери. — Если вы не возражаете, я ее использую.
— Неужто ты все запомнил?
— А зачем? Я включил ваш диктофон.
— Ну и хитрец!
— Мы пустим пленку по видео и добавим актерскую игру.
Гарриман расплылся в мальчишеской улыбке.
— Мне сроду не приходилось играть, но если ты уверен, что у меня получится, я готов.
— О нет, шеф! — ужаснулся Монтгомери. — У вас не тот тип. Здесь подойдет Бэзил Уилкинс-Бут. Он всех купит своим органным голосом и архангельским ликом.
