В понедельник мне обязательно нужно было поехать с утра на работу. Собаку опять рвет, с ней остается на пару часов муж, которому я поручаю дозвониться до врача. Через час он звонит мне на работу.
— Срочно приезжай! Нужно делать уколы каждый час! — И в голосе его, всегда спокойном, я слышу непривычную панику.
Примчавшись с Гражданки на Невский за рекордное время, успев передумать по дороге все самое худшее, я начинаю сражаться. Укол за уколом, сбегать в аптеку, клизмы, промывания… Мы не спали уже трое суток, руки дрожат, боюсь, что уколоть правильно не сумею. Мытье и кипячение шприцев берет на себя сын — и как я тогда не разглядела в нем теперешнего ветеринарного врача? Я на час между уколами падаю в кресло, чтобы хоть чуточку прийти в себя. Так продолжается больше суток. И пусть врачи говорят мне, что болел Рольф не тяжело, что бывает намного хуже… Куда уж там!
В ночь на среду он по-прежнему лежит на полу, уже исхудавший, потерявший остатки сил, совершенно безучастный ко всему. Даже на диван не ложится, как бы мы его не уговаривали, а ведь он так любил там поваляться! Ему очень плохо. Я сижу на полу рядом с ним, пытаясь хоть чуть-чуть его поддержать, перелить свои силы. Муж с обреченным видом сидит в кресле, боясь уйти спать и не зная, чем помочь. И вдруг я слышу словно бы жалобный зов: выручай! Если ты не спасешь, мне не справиться!
Не знаю, что заставило меня поднести руки к его ввалившемуся боку, к нижним ребрам, уже отчетливо проступающим сквозь недавно тугую шкуру. Я провела руками вдоль тела Рольфа, явственно ощущая какую-то нематериальную выпуклость, горячую и колючую на ощупь. Во рту появился кисловатый привкус, в глазах — красно-кирпичный фон. Как я догадалась, что выпуклость эту надо сравнять? Да он же, малыш мой, мне и подсказал!
Боясь, что сил у меня маловато для столь ответственной и новой для меня процедуры, я позвала на подмогу мужа, попытавшись как могла доходчивее объяснить ему, что собираюсь делать. Четырьмя ладонями, как ножом грейдера, равняли мы эту неприятную выпуклость, будто песчаный холм. Я представляла себе, как она исчезает, превращаясь в здоровую, ровную, приятно розовую поверхность — я ведь не знала более эффективных способов биополевого воздействия. Хотя, не в образах тут суть.
Через пятнадцать минут он встал. Его вырвало в последний раз вышли последние кусочки треклятой резины. Потянувшись, он забрался на свой любимый диван, и я почувствовала: теперь можно ложиться спать. Мы победили!
