— Верная примета. Значит, мы уже близки к цели, — сказал Игорь Сидорович, понукая лошадь.
Когда бричка въехала на площадь, в поле зрения попался более вменяемый прохожий, коим оказался молодой человек, на вид студент, вышедший из дверей церковной лавки. Услышав обращенный к нему вопрос, студент вздрогнул и, обернувшись, пристальным взглядом окинул коляску.
У Ивана Петровича отчего-то холодок по спине пробежал, и, несмотря на жару, ощущение это было не из приятных.
Оказалось, что трактир у них ровно за спиной, на дальнем конце площади, на что студент вежливо обратил их внимание. Не замеченным ранее заведение осталось лишь по причине сильно выцветшей вывески.
Игорь Сидорович круто развернул лошадь. А в душу старосты закралось смутное, нехорошее предчувствие, которое более его уж не оставляло.
Перед дверьми трактира, под вывеской, украшенной изображением жизнерадостного жареного поросенка и пивной кружки, увенчанной пышной шапкой пены, маялись две молоденькие служанки. С кувшинами воды в руках, очевидно, посланные за делом, они даже не оглянулись на новых посетителей, взволнованно перешептываясь между собой:
— Ну что, ты его видишь?
— Нет… Ах вот он! Идет сюда.
— Точно он?
— А то будто я спутаю?
— Ну давай тогда…
Далее Иван Петрович не слышал. Переступив порог, они окунулись в прохладу, чрезвычайно приятную после раскаленного летним зноем воздуха. Их обдало волной аппетитных ароматов кухни, свежего пива, мягкого хлеба, холодного кваса… Иван Петрович вдруг вспомнил, что сегодня плохо позавтракал и еще совсем не обедал. Нет, прежде дело! — одернул он себя. И внимательно огляделся.
Посетителей было немного. Точнее — трое. Бородатый мужик мирно похрапывал, уронив голову на стол, обнимая но сне горшочек недоеденных щей и бутыль со стопкой. Другой, судя по мундиру — квартальный полицейский, сосредоточенно поглощал окрошку. Третьего скрывал развернутый лист газеты «Губернские ведомости». На сердце Ивана Петровича делалось все тревожней.
Он подошел к любителю прессы, кашлянул в ладошку:
— Прошенья прошу, позвольте поинтересоваться…
— Да? Чем могу быть полезен? — из-за газеты выглянул благообразный старичок в черном монашеском одеянии, с окладистой седой бородкой.
Сердце Иван Петровича так и екнуло.
У входа раздался какой-то шум, возгласы:
— Ах, извините ради бога! — затараторили служанки наперебой, — Мы вас не заметили. Но мы сейчас все исправим! Пойдемте наверх, мы вас быстро высушим!
Оставив теперь уж пустые кувшины у порога, девушки с обеих сторон подхватили под руки студента — того самого, который посещал церковную лавку, — и увели его, в насквозь мокром сюртуке, не успевшего сказать ни слова, к лестнице, ведущей в верхние гостевые комнаты. Студент лишь бросил растерянный взгляд в сторону старичка-монаха.
