Он почесал грудь и глубоко задумался. Но вскоре сдался. Вспоминать о прошедшей ночи оказалось чертовски трудно. За последние двенадцать часов или около того жизнь его невероятно усложнилась. Да еще и правая коленка ноет, будь она неладна. Следующий раз они с Лаурой займутся сексом в постели.
– Марвин вчера даже на бал Фермерской лиги не пошел, – посетовала Агата, помешивая кофе в сто первый раз, по крайней мере, так показалось раздраженной Лавинии. – Говорит, спина побаливает.
– Жалость какая! – Гермиона ободряюще похлопала ее по руке. – Ну ничего, ничего. Сегодня в клубе любителей патефонов устраивают ужин с прослушиванием. Уж этого он не пропустит!
– Да уж, там все соберутся, кому за шестьдесят, – закивала Лавиния. – А вот молодежь вся куда-то девается.
«Оно и к лучшему», – собиралась добавить почтенная дама, но, взглянув на Гермиону, прикусила язык. Не далее как утром родственница в сердцах назвала ее «старой язвой». Надо, ох надо научиться смотреть на молодое поколение добрее и снисходительнее… Ну ведь есть же в нем что-то хорошее, в конце-то концов!
– Говоря о молодежи, – строгим тоном спросила Беренгария, – кто-нибудь придумал, что делать с Верноном?
Все растерянно покачали головами. Обычно, собираясь вместе, старушки не молчали, напротив, с энтузиазмом перемывали косточки всем ближним и дальним. Но перед лицом столь непосильной задачи – подыскать подругу жизни для Вернона Паркинсона – любой лишится дара речи.
– Боже мой! – всплеснула руками Агата, глядя на сестру. – По-моему, дорогие мои, мы слишком много на себя берем. Почему бы нам не потолковать, скажем, о том же Фергусе Лири? В конце концов в судьбе Лиззи мы тоже очень заинтересованы…
– Все в свой черед. – Подоспевшая официантка принесла поднос с завтраком, подлила кофе в опустевшие чашки и исчезла прежде, чем Беренгария успела сказать «спасибо». – Надо сфокусироваться на одном объекте, и только на одном. Главное – не разбрасываться…
– О, и кто же это к нам идет? – жизнерадостно воскликнула Агата, сидящая лицом к входной двери.
Она привстала на стуле и энергично замахала вновь вошедшему, привлекая его внимание.
– Ну и кто же это?
Беренгария обернулась. В дверях стоял Джозеф Паркинсон. Старая дама с достоинством кивнула: старик Джоз приходился ей двоюродным братом по материнской линии. Гермиона недовольно поджала губы, всем своим видом давая понять, что мистер Паркинсон здесь нежеланный гость. Отношения между Гермионой и Джозефом лучше всего подходили под определение «вооруженное перемирие». В далекие времена пылкой молодости Джозеф Паркинсон смотрел на троюродную сестру глазами восторженного поклонника, но получил решительный отказ. Прошло много лет, однако обида осталась.
