Утро для Виндхэма начиналось так. Ровно в 4 часа 00 минут раздавался резкий звонок старомодного большого будильника, который он пунктуально заводил по вечерам (Виндхэм не мог переносить звуки радио, не опорожнив первую кружку кофе). Просыпался он мгновенно, чтобы сразу же прихлопнуть звонок, не желая будить сладко спящую жену, которую звали Энн. Потом принимал душ в туалетной комнате для гостей (опять же, не желая беспокоить жену), заливал в термос кофе из кофеварки и, стоя над кухонной мойкой, наспех съедал что-то застывшее в холодильнике (кусок вчерашней пиццы или гамбургер в ошметках жира), чего ему, очевидно, вообще не следовало бы есть. К концу его трапезы часы показывали 4.20 или, на худой конец, 4.25, если он немного замешкался.
А затем Виндхэм совершал нечто парадоксальное.
Возвращался в спальню и будил свою жену, невзирая на то, что все двадцать или двадцать пять минут всячески старался никоим образом ее не потревожить. Он говорил ей всегда то же самое:
— Доброго тебе дня, дорогая.
Его жена, как и сам Виндхэм, делала всегда одно и го же. Прятала в подушку сонное лицо и с улыбкой бормотала нечто вроде неразборчивого «ум-м-мгу». И это обычно бывало настолько милое, домашнее, любящее и нежное «ум-м-мгу», что ради него стоило выползать из постели в четыре часа каждое проклятущее утро.
Виндхэм узнал о Всемирном торговом центре (это был пока еще не конец света, но тогда ему подумалось именно так) от одной из своих клиенток. В тот день он доставил ей заказ.
Эту женщину — ее звали Моника — он знал хорошо, она была его постоянной клиенткой, помешанной на распродажах со скидкой через телесеть «Магазин на диване». Крупная, ширококостная женщина, о которых люди обычно говорят: «Знаете, у нее такой дружелюбный характер» или «У нее очень милое лицо». Моника и впрямь была дружелюбной особой, по крайней мере, так всегда казалось Виндхэму, поэтому он искренне огорчился, когда она отворила ему дверь вся в слезах.
— С вами что-то случилось? — озабоченно спросил он.
Моника молча помотала головой, не находя нужных слов, и жестом пригласила его войти. Что он и сделал, нарушив при этом разом около пятидесяти строжайших запретов компании. В доме пахло жареными сосисками, цветочным освежителем воздуха, и повсюду лезло в глаза барахло, приобретенное в «Магазине на диване» (повсюду — означает буквально везде).
Но Виндхэм ничего такого не заметил.
Он окаменел на месте, и глаза его прилипли к телеэкрану, где большой красивый авиалайнер замедленно таранил Всемирный торговый центр. Виндхэм просмотрел эту сценку, жуткую в своей невероятности, уже три или четыре раза, зафиксированную под разными углами зрения, прежде чем обнаружил в нижнем правом углу картинки назойливо маячащий логотип МНД.
