У него была благожелательная манера говорить, и постепенно я начал проникаться его доводами.
– Мы возьмем только крошечную щепотку, сэр, меньше чайной ложки. И я обещаю вам отнестись к останкам со всем должным уважением.
– Ну хорошо, берите вашу щепотку. Насколько я понимаю, вы исполняете свой долг.
Молодой полицейский непрерывно что-то писал. Детектив сказал ему:
– Отметьте, что мистер Пуллинг всячески старался помочь и добровольно передал нам урну. Это будет свидетельство в вашу пользу на суде, сэр, если худшему суждено свершиться.
– Когда я получу урну назад?
– Самое позднее – завтра, если все будет в порядке, конечно.
Он дружески пожал мне руку, словно не сомневался в моей невиновности, но вполне возможно, что это был просто профессиональный прием.
После их ухода я сразу же бросился звонить тетушке.
– Они забрали урну, – сказал я. – Они думают, там марихуана вместо праха матушки. А где Вордсворт?
– Он ушел после завтрака и еще не возвращался.
– Они обнаружили марихуану в пыли, накопившейся в швах его карманов.
– О господи, какое непростительное легкомыслие. Бедный мальчик, он был, мне кажется, немного расстроен. Попросил у меня дашбаш перед уходом.
– И вы ему дали?
– Видишь ли. Генри, я все-таки искренне к нему привязана, а кроме того, он сказал, что у него день рождения. В прошлом году мы никак не отметили его день рождения, так что я дала ему двадцать фунтов.
– Двадцать фунтов! Я, например, не держу в доме такой суммы.
– Это даст ему возможность добраться до Парижа. Мне кажется, он как раз поспеет на «Золотую стрелу», а паспорт всегда у него с собой – он его носит на случай, если потребуется доказать, что он не иммигрант без права проживания. Знаешь, Генри, мне самой тоже очень захотелось немного подышать морским воздухом.
– В Париже вам его не найти.
– Я вовсе не думаю о Париже. Я думаю о Стамбуле.
– Но Стамбул не на море.
– Напрасно ты так считаешь. Какое-то море там есть, называется Мраморное.
– Почему вдруг Стамбул?
– Мне напомнило о нем письмо от Абдула, которое нашла полиция. Странное совпадение. Сначала то письмо, а сегодня с утренней почтой пришло второе – впервые после большого перерыва.
– От Абдула?
– Да.
Я проявил слабость, но тогда я еще не сознавал всей глубины тетушкиной страсти к путешествиям. Знай я это, я бы подумал, прежде чем сделать свое роковое заявление: «Никаких особых дел у меня на сегодня нет. И если хотите поехать в Брайтон…»
