Все сидящие за соседним столом услышали реплику, и даже Саул разразился смехом.
– Смотри, Мерова, как бы мне не назвать тебя лейтенантом! – бросил Ионафан.
Она притворно смерила его презрительным взглядом.
– Ты берешь женщин в лейтенанты?
Но вместо того, чтобы рассердиться, он засмеялся громче и протянул ей финик.
Царь решил, что время истекло, и встал. Царское место опустело, лишь несколько лейтенантов задержались на минуту.
Тихо опускалась ночь.
– Мне нужно удалиться, – шепнул Ионафан Давиду. – Будь осторожен.
Давид кивнул в знак согласия и покинул сады. Он устремился на край плоскогорья, которое завершало долину, а на границе переходило в царские сады. Миндаль, яблоки, абрикосы простирались до долины, благоухая в темноте, когда поднимался ветер. Не было нужды оглядываться. Он знал, что за ним кто-то идет. Вскоре она догнала его. Она молча шла рядом.
– Ты откусила язык? – спросил он наконец.
– Я не должна быть здесь, – сказала она недовольно.
– Тогда почему ты здесь?
– Потому что ты красив.
– Но в темноте ты меня не видишь.
– Я увижу тебя завтра, если будет нужно.
– Ведь не взгляды же ты ловить пришла, – сказал он с нежностью. – И не своим глазам пришла ты угождать.
Она не ответила. Он положил ей руку на грудь. Она была развита. Была ли она девственницей? Она его не оттолкнула.
– Уже лето, – сказал он, рука, вздрагивая, скользила от одной груди к другой.
Она напрягла свое тело. Он привлек ее к себе и склонил так низко свое лицо к ее лицу, что волос не прошел бы меж их губами. Она прерывисто дышала, и он вдохнул в себя запах вина, которое она пила. Он ласкал ее груди через ткань платья, пока ее соски не стали твердыми. Тогда, нежно отодвинув ногу Меровы, он медленно поднял платье, потом тунику, и она тихо вскрикнула.
– Ты знаешь, как создан мужчина? – сказал он, взяв ее руку и направляя ее. Она снова вскрикнула.
– Это то, что ты берешь в себя от мужчины, – сказал он, опуская медленно, очень медленно свою руку по животу Меровы, пока не коснулся выпуклости тела. – И так, как ты меня ласкаешь, я тебя ласкаю, – шептал он, вкушая медленное, но несомненное влечение к нему этого женского тела, напряжение перед бурей. Она ждала, что он лишит ее девственности, и он это знал. Она была обещана победителю Голиафа, следовательно, она ему принадлежала. Но Саул хотел, чтобы он ее изнасиловал, чтобы быть обесчещенным, а Давид насиловал только сердце. Он склонился к ней и вспомнил девушку, которую оставил по дороге в Вифлеем.
