– Но почему его машина оказалась в воде? – Она с огорчением добавила: – Ведь это новый «кадиллак». Он хотел продать его на будущей неделе в Буэнос-Айресе.
– Может, у него было какое-то дело в Посадасе. Он же такой человек, который вполне мог…
– Ах нет, я же знаю, что он вовсе не собирался в Посадас. Он ехал ко мне. Он не хотел ездить на эти развалины. И не хотел быть на обеде у губернатора. Он беспокоился обо мне и о ребенке.
– Почему? Не вижу причин. Ты такая крепкая девушка.
– Я иногда делаю вид, что больна, чтобы он тебя позвал. Тебе тогда проще.
– Ну и мерзавка же ты, – сказал он не без восхищения.
– Он взял самые лучшие солнечные очки, те, что ты подарил. Теперь мне их больше не видать. А это мои самые любимые очки. Такие шикарные. Да еще из Мар-дель-Платы.
– Завтра схожу к Груберу и куплю тебе другие, – сказал он.
– Таких там больше нет.
– Он сможет заказать еще одну пару.
– Чарли их у меня уже брал и чуть не разбил.
– Наверное, вид у него в этих очках был довольно нелепый, – сказал доктор Пларр.
– А ему все равно, как он выглядит. В подпитии он вообще почти ничего не видел.
Прошедшее и настоящее времена качались взад-вперед, как стрелка барометра при неустойчивой погоде.
– Он любил тебя, Клара?
Вопрос этот никогда раньше его не занимал. Чарли Фортнум как муж Клары всегда представлял для него только неудобство, когда он чувствовал потребность поскорее получить его жену. Но Чарли Фортнум, лежавший под наркозом на ящике в грязной каморке, превратился в серьезного соперника.
– Он всегда был со мной очень добрым.
Им подали мороженое из авокадо, Пларр снова почувствовал к ней влечение. До вечера у него не было визитов к больным; можно насладиться послеобеденным отдыхом, не прислушиваясь к рокочущему приближению «Гордости Фортнума», и продлить удовольствие почти на весь день. После того, первого, раза у него в квартире она никогда больше не пыталась изображать страсть, и ее равнодушие даже начало слегка его бесить. Когда он бывал один, он иногда мечтал вызвать у нее искренний возглас удовольствия.
– Чарли когда-нибудь говорил, почему он на тебе женился?
– Я же тебе сказала. Из-за денег. Когда он умрет. А теперь он умер.
– Может быть.
– Хочешь еще мороженого? Я позову Марию. Тут есть звонок, но звонит всегда только Чарли.
– Почему?
– Я не привыкла к звонкам. Все эти электрические штуки – я их боюсь.
Ему было забавно видеть, как чинно она сидит за столом, словно настоящая хозяйка. Он вспомнил о своей матери; в прежние времена в поместье, когда няня приводила его к десерту в столовую, там тоже часто подавали мороженое из авокадо. Мать была гораздо красивее Клары, никакого сравнения, но он вспоминал, сколько всякой косметики для своей красоты она тогда покупала: притирания стояли в два ряда вдоль длинного туалетного стола, который тянулся от стены до стены. Иногда он подумывал, что даже в те дни отец у нее занимал второе место после «Герлена» и «Элизабет Арден» [парфюмерные фирмы].
