.
Описание гетерохронности увлажнения Евразии было настолько верной гипотезой, что дало возможность Л.Н.Гумилеву сделать еще одно, на сей раз археологическое, открытие: доказать расположение городов Хазарского каганата на тех территориях Волжской дельты, которые сегодня заняты водами Каспийского моря. Открытие Хазарии, подробно описанное Л.Н.Гумилевым в специальной работе[7], положило конец многолетним спорам специалистов о местонахождении и разнообразии причин гибели Хазарского каганата. Но самому Л.Н.Гумилеву его открытие дало еще больше, поскольку оно создавало основу для переосмысления всей истории Восточной Европы и Срединной Азии в VIII-XI вв. Позже Л.Н.Гумилев вернется к хазарской теме, и возвращение это будет триумфальным. А в конце 60-х гг. обращение к географии Каспия знаменовало собой тот факт, что были созданы все необходимые предпосылки для рождения естественнонаучной теории этногенеза: открыта как явление пассионарность и объяснена ее природа; создана концепция взаимосвязи этноса с ландшафтом и, наконец, сформирован информационный архив по огромному и своеобразному историко-культурному региону – Великой степи.
Тогда-то и появилась в «Вестнике Ленинградского университета» первая серия из полутора десятков статей по географической теории этногенеза – «Ландшафт и этнос». Параллельно со статьями в «Вестнике» выходили и его статьи аналогичной тематики в «Докладах Географического общества», а также цикл более популярных работ по этногенезу в журнале «Природа».
Однако уже появление первых работ Л.Н.Гумилева по этногенезу вызвало резкую печатную полемику, кондиции которой были куда как далеки от научных. Ненаказуемая инициатива принадлежала тогдашнему директору Института этнографии АН СССР Ю.В.Бромлею и его ближайшим сотрудникам. Проявить такую инициативу было легче легкого, ибо крайне реалистичная в своих выводах концепция этногенеза Л.Н.Гумилева плохо согласовывалась с официальными установками национальной политики эпохи застоя. В качестве таковых выступали «сближение наций и народностей в процессе построения развитого социалистического общества», «возникновение новой исторической общности людей – советского народа» (разумеется, в результате действия «социально-экономических факторов»). За всеми этими многократно и на разные лады повторяемыми заклинаниями реально стояло лишь одно: этническая принадлежность человека рассматривалась в качестве ненужного препятствия на пути к достижению желанной «социальной однородности общества». Горькие плоды такой национальной политики мы пожинаем сегодня, но тогда эти печальные результаты казались адептам официальной точки зрения просто невозможными.
