— Стае!
Он бросился к брату, лежащему на длинной лавке под стеной возле окна.
— Стае!
Схватил его за плечо — и отшатнулся.
Мир будто рухнул в бездонную пропасть. Загудело в ушах, комната со скудной мебелью качнулась. Сглотнув, Тимур ухватился за край стола, кое-как склепанного из досок и листа железа. Мертв! Он мертв! Нет, это ошибка, просто спит…
— Стае, это я! Проснись! Ты разговаривал со мной через этот артефакт? Звал? Я уже здесь! — Он тряс брата, вытянувшегося на лавке лицом вверх, босого, одетого в просторную светлую рубаху и штаны из мешковины, тряс его и понимал: тот не откроет глаза, не проснется, не сядет на лавке и не скажет: «А, вот и ты…»
Брат умер. Тимур наконец перестал трясти его.
— Стае…
Он не знал, что сказать, не знал, что думать. «Слизень», «ментал», записка, бандиты Филина… Образы хороводом кружились в голове, ни одной связной мысли.
Тимур опоздал. Сам не знал к чему, но опоздал.
Солнце ярко светило в окна, было тепло и тихо. Он сел на краю лавки, ссутулившись, уставился в пол. А что, если бы не опоздал? Стае ждал его здесь, ждал до последнего. Запаха пока нет… он умер совсем недавно, вчера, скорее всего, или даже этой ночью. Тимур опоздал совсем немного! Что теперь?
Отчего умер Стае?
Вскочив, он расстегнул рубашку на груди мертвеца и увидел три пулевых отверстия в груди. Кто в него стрелял? Ответ был ясен — бандиты Филина. Тимур сунул Руку в карман, нащупал «слизень». Они охотились на Стаса из-за этого артефакта, брат переслал «слизень» ему вместе с запиской, и Филин, как-то про это узнав, отправил следом Жердя с Огоньком.
Надо найти оружие. Тимур выпрямился. В Логове два помещения, эта комната и кладовка, в ней под полом есть тайник, где они хранили стволы и боеприпасы.
Проходя мимо окна, Тимур окинул взглядом видную с этой точки долину и холм с экскаватором. Все тихо, снаружи никого. Он зашагал к каморке.
Заскрипело над головой. Тимур прыгнул за стол, присел там, шаря у ремня.
* * *
Лежащий на экскаваторной кабине Красавчик напрягся. Он держал в обеих руках по револьверу — оружие специфическое, из которого ему не часто доводилось стрелять, хотя бандит это очень любил. Стволы были нацелены на окно, и когда там возник силуэт, он едва не вдавил спусковые крючки. Человек в окне оглядел долину и холм. Красавчик аж застонал от душевного напряга. Боцман ведь велел не стрелять, если там наружу не полезут! Да к мутантам Боцмана — потом всегда можно сказать, что гаврик полез, никто ж не видит! Бандит положил один револьвер рядом с собой, под рукоять второго подставил ладонь, крепко сжимая его другой рукой, — в одном фильме Красавчик видел, что так стрелял ковбой, и получалось очень красиво.
