Когда же на горизонте появился Зубов, которого Екатерина выбрала в фавориты, не посоветовавшись с «другом», Потёмкин пришёл в ярость. Он пообещал приехать в Петербург, чтобы вырвать «больной зуб». Вместо этого он присутствовал при триумфе врага. Поражённый в самое сердце, Потёмкин вернулся на юг, скрывая досаду, и вскоре умер. Смерть избавила его от последнего позора — опалы.
Среди фаворитов был один, кого Екатерина любила так, как никого и никогда прежде не любила. Но Екатерине не суждено было долго наслаждаться счастьем. В течение четырёх лет этот красивый юноша был её радостью, в Ланском сосредоточились все её помыслы, мечты, желания, она ласкала его нежнее всех своих прежних фаворитов. Но 19 июня 1784 года юноша почувствовал приступы болезни. Доктор-немец Вейкард определил: «Злокачественная лихорадка». Через десять дней Ланской скончался на руках Екатерины. Ему было всего двадцать шесть… «У меня нет более счастья! Я думала, что умру сама от невозвратной утраты, которую я перенесла неделю тому назад, когда умер мой лучший друг!»
Если фаворитизм и не останавливал государственных дел, то случалось, что эти дела вручались людям, не способным к управлению, например, Дмитриеву-Мамонову или Зубову.
Фаворитизм дорого обходился государству. Десять главных фаворитов, вместе с Высоцким, стоили громадной суммы в 92 миллиона (!) рублей. Пять братьев Орловых получили 17 миллионов, кроме того, 40–50 тысяч душ крестьян, дворец, драгоценности. Зорич за год — имение в Польше, стоимостью в 500 000 рублей, имение в Ливонии за 100 000 рублей, 500 000 рублей наличными, на 200 000 рублей драгоценностей и командорство в Польше с 12 000 рублей дохода. Не менее щедро были облагодетельствованы и другие фавориты.
Один из соратников по оружию Костюшки, некто Цимиевич рассказывал в своих записках 1794 года о посещении тех домов, которые были выстроены для императрицы по дороге в Крым во время её крымского путешествия в 1787 году. «Спальни императрицы везде были устроены по одинаковому плану; возле её кровати помещалось громадное зеркальное панно, двигающееся посредством пружины; когда оно подымалось, то за ним показывалась другая кровать — Мамонова…» Екатерине тогда было 59 лет!
В последние годы царствования Екатерины обвинения стали более откровенными: осуждали главным образом её вкусы и постыдные привычки. Говорили, что, кроме общества, собиравшегося на малых приёмах, было организовано другое, более ограниченное, состоявшее из обоих Зубовых, Петра Салтыкова и нескольких женщин.
