В комнату вошел Темиров.
— Вот твои фотографии, — Камал довольно улыбался, — получился совсем как живой. Красивый мужик был, жалко.
— Спасибо. Можешь уезжать. Последний автобус отходит в двадцать четыре часа.
— Я знаю, уже договорился с водителем, он меня ждет. Да, трудно будет: никакой зацепки. То ли дело моя работа — щелкнул, проявил, отпечатал — и все. Ну, будь здоров…
После полуночи пришел Харебов. Молча разделся, лег в постель и только тогда проговорил:
— Вы меня в помощники возьмете, товарищ Туриев? Извините, но мне так хочется заняться настоящим делом.
— Конечно, привлеку, товарищ лейтенант, — в тон Харебову ответил Борис, — с рассветом пойдем искать гильзу. Коль скоро выстрел произведен из огнестрельного оружия, — гильза обязательно должна быть. А теперь — спать, спать, товарищ Андрей.
Над горами спустилась ночь…
Перед самым восходом солнца в это время года обычно опускается туман. Плотный, почти осязаемый, он клубится над речкой, над ущельем, над крышами домов, постепенно меняя цвет: из белоснежного становится нежно-персиковым, подсвеченный еще невидимыми лучами солнца. Но вот туман освободил от своих объятий подошвы гор, потом склоны, поднялся к вершинам, слился со снеговыми шапками, растаял. Небо становится ультрамариновым, глубоким, оно готово принять солнце. И светило величаво выкатывается из-за горизонта, изломанного пиками далеких гор, бросает свои первые лучи на вершины снежников, которые становятся багровыми, как гигантские языки исполинского пламени.
На всем блестят капельки утренней росы: на листьях деревьев, на траве, на каменных гранях домов и старинных башен. Еще тихо, еще не ревут машины, не слышно детских голосов, не звучит рог пастуха. Первые нарушают тишину птицы. Заливистые трели, щелкания, писк, урчание доносятся со всех сторон.
Лучи солнца целят в окна домов. Луч дробится в стеклах на миллиарды светил, они дрожат от утреннего холодка.
Потом включается на площади поселка громкоговоритель: «Говорит Москва, доброе утро, товарищи…»
Туриев и Харебов встали до рассвета. По схеме местности вычислили предполагаемый район, откуда был произведен выстрел и выехали на поиски гильзы. Солнце уже стояло достаточно высоко, когда Харебов нашел ее. Она закатилась под плоский камень. Винтовочная гильза.
Так, гильза — винтовочная. Стреляли, конечно, из карабина, винтовок давно уже нет, лет двадцать…
Отсюда хорошо видно то место, где нашли убитого.
Борис лег на землю, мысленно взял в руки карабин. Несомненно, убийца стрелял, положив оружие на эти сложенные плиточные камни: удобно, надежно — рука не дрогнет. Как это не кощунственно звучит, но место для нанесения последнего удара выбрано толково: перед глазами хороший обзор, склон, полого уходящий к дороге, порос густым лесочком, так что можно сразу скрыться. Аккуратно уложенные плоские камни говорят о том, что стрелявший готовился основательно. Одного выстрела оказалось достаточно, чтобы на расстоянии двухсот пятидесяти-трехсот метров уложить человека наповал. Нельзя исключить применения оптического прицела.
