Господин Нгуен Бань назначил новое приобретение управителем малой группы и тут же завалил группу огромным количеством заданий. Требовалось разрабатывать внятные тексты инструкций к оружию, программы уроков и занятий, простые надежные тесты, участвовать в отборе и приеме на службу желающих, искать среди них самых подходящих кандидатов в пилоты боевых роботов, и так далее, и тому подобное. Кроме того, не было отбоя от просьб сослуживцев, с которых Минни тоже в конце концов научилась брать деньги без стеснения. Кому-то нужно было наставить на путь истинный ушедшего в виртуальный мир ребенка, кто-то пытался излечиться от несчастной любви… Если и ломать голову над чужими проблемами, просиживая кабинет до полуночи, то не задаром же!
Год пролетел незаметно. В начале следующего госпожа Тауэр подсчитала итоговую сумму, и увидела, что еще лет через пятнадцать она сможет купить себе полностью новое тело. С иголочки. "Именно на такой исход я надеялся, когда в день твоего трехлетия отдал тебя в школу ментатов" — сказал отец — "Теперь я могу и отдохнуть, а ты продолжай. Я верю, что ты добьешься своего". В первый раз за двадцать лет Хакама Тауэр купил билеты на курорт — и умер в собственной квартире за два часа до отъезда. Сердце остановилось.
Минни Тауэр не заплакала.
С тех пор Минни не проронила ни слезинки. Она неистово рвалась вверх по служебной лестнице, даже не пытаясь специально подсиживать или сбрасывать кого-то. Ничего из обычного мира для нее не существовало: юноши не обращали внимания на горбунью. Следовательно, наряжаться было не для кого, о семье и детях тоже мечтать не стоило. У нее была лишь работа — и Минни Тауэр вложилась в дело с таким вдохновением и усердием, что еще через год господин Нгуен Бань больше уже не пытался тратить ее способности на рутину. Ей поручали только особые случаи; конкуренты рядом с ней тушевались и теряли выдержку, потом почти всегда Минни Тауэр получала их место или заказ — а жены побежденных с ненавистью шипели вслед "Ведьма горбатая!" Случалось, глухой ночью она просыпалась от удушья. Казалось, будто страх заболеть или потерять должность, надежды умершего отца — не оправдать которые теперь казалось немыслимо — и ужас перед людьми, с которыми она еще в детстве боялась даже заговорить — не то, чтобы командовать и требовать; и ненависть проигравших — все это черной тяжестью давит на плечи и сердце. Минни Тауэр долго сидела в постели, не включая освещение, и слушала собственное сбитое от страха дыхание. Затем отбрасывала пропитанные холодным потом простыни, переворачивала подушку, бережно разгибала больную спину и до самого рассвета медитировала или пыталась заснуть.
