Надеюсь, теперь вы догадываетесь о причине, побудившей меня — одного из самых состоятельных и известных жителей Свободных Королевств, — взяться за перо и написать книгу. Для меня это единственный способ убедить вас — все человечество — в том, что никакой я не герой-спаситель, которого вы склонны видеть во мне. А если вы все-таки упорно не желаете мне верить, задайтесь одним простым вопросом: сделается ли писателем действительно добрый и порядочный человек?
Ответ, по-моему, очевиден.
А еще — я-то знаю, чем кончится эта история. Знаю, что на самом деле случилось с моими родителями. И в чем состояла тайна Песков Рашида, мне тоже известно. И про то, как в итоге я оказался подвешен над провалом с кипящей лавой, привязан к горящему алтарю, вынужден разглядывать свое отражение в кривом, надтреснутом кинжале Библиотекарского палача.
Но повторяю в который раз: нехороший я человек. Поэтому ни о чем из вышеперечисленного я вам рассказывать не собираюсь. По крайней мере, пока.
Итак, продолжим.
— Не могу поверить, что это я так сглупила, — прорычала Бастилия.
Я заморгал, медленно возвращаясь к реальности, и ощутил под собой какую-то твердую поверхность.
— Надо было мне догадаться насчет ауры Алькатраса, — продолжала Бастилия. — Это же было так очевидно!
— Он ведь только-только начал пользоваться Линзами Окулятора, Бастилия, — сказал Синг. — Ты не могла знать, что у него уже появилась аура.
Она мотнула головой.
— Я допустила оплошность. Мне просто было слишком сложно начать думать об этом кретине как об Окуляторе. Он же вообще ни черта не знает!
Я застонал и приподнял веки. Надо мной был весьма невыразительный каменный потолок. Твердая поверхность, на которой я лежал, оказалась каменным же полом. Очень недружественным и неуютным.
— Что случилось? — спросил я, потирая лоб.
— Линзы Шокера, — сказала Бастилия. — Ну, вернее, не Линзы — монокль. Они вызывают вспышку света, которая сносит с катушек любого, кто смотрит в это время на Окулятора.
Я кое-как привел себя в сидячее положение и проворчал:
— Надо будет такие же себе раздобыть.
— Ими очень трудно пользоваться, — сказала Бастилия. — Тебе не справиться.
— Спасибо за веру в мои силы, — буркнул я.
Оглядевшись наконец, я увидел, что мы были заключены в камеру. Вернее, в закуток опять же средневекового подвала. В одной стороне виднелась охапка соломы, выданная нам, вероятно, в качестве подстилки. Так называемые удобства были представлены ведерком возле стены.
