Квинтин прихлопнул москита и почувствовал, что весь взмок от пота, пока они скакали без перерыва по ухабистой почтовой дороге.
— Теперь понимаю, почему я отказался от торговой стороны семейного бизнеса и остановился на жизни плантатора. Летом изнываешь от жары, зимой промерзаешь до костей и круглый год ездишь по грязи.
Девон засмеялся.
— Ты становишься неженкой, Квинт. Городская жизнь испортила тебя. Я помню времена, когда мы с тобой уезжали в деревни мускогов и проводили там месяцы, охотясь и развлекаясь вмести с ними.
Лицо Квинта потеплело.
— Это было хорошее время, правда? Рай для двух подрастающих мальчишек.
Глаза Девона вспыхнули, когда он вспомнил их с Квинтом юность.
— Да, особенно когда мы достигли половой зрелости.
— Говори за себя. Я отдал свою невинность Полли Блор. Тогда она была прехорошенькой шлюхой.
— И, держу пари, прекрасной наставницей. Не буду отрицать, я тоже время от времени пользуюсь ее услугами, но женщины племени моей матери чище и проявляют ничуть не меньше энтузиазма.
Квинтин взглянул на своего кузена, неожиданно став серьезным.
— Как поживает тетя Чарити? Я знаю, что ей трудно пришлось после смерти дяди Аластера.
Лицо Девона помрачнело, затем снова прояснилось.
— Да, семья Блэкхорнов едва ли приветствовала метиску муског в качестве второй жены благородного Аластера Блэкхорна, несмотря на то, что она была лучше образована, чем любая из их женщин, включая и мать моего «любимого» старшего братца. Но все это теперь позади. Моя мать счастлива, живя со своими людьми. Она организовала школу для детей деревни. Говорит, они должны научиться читать и писать по-английски, чтобы белые люди не смогли их обмануть.
— Им нечего бояться с такими людьми, как ты, в качестве представителя власти, Дев.
— Я делаю все, что в моих силах. Корона — единственная защита индейцев. Если эта война затянется… Я боюсь того, что может случиться, если мы проиграем ее, Квинт.
Квинтин вопросительно поднял бровь.
— Неужели ты, самый расторопный тори в Джорджии, мог хоть на минуту поверить, что мы проиграем?
Девон вздохнул, затем пожал плечами.
— Я не знаю. Теперь, когда эти чертовы французы и их испанские друзья стали поддерживать мятежников… Если бы только генерал Клинтон не отменил закон об амнистии для тех мятежников, которые сложили оружие. Нельзя же дать слово офицера и джентльмена, а потом просто передумать, потому что обстоятельства тебя не устраивают. От этого дело его величества кажется таким же презренным, как и мятеж этих изменников.
