для пресытившегося короля, который страстно желал чувств своих подданых. Хорошо, что Павек оставил своего незабываемо-беспомощного друга в Квирайте. Даже во сне другого человека глубокие внутренние проблемы громко заявляли о себе, а медные глаза сверкнули зеленым, когда далекое сознание ответило на голод Доблестного Воина-
А потом все исчезло вместе с зевком Павека, приподнявшимся на локте.
— Великий! — пробормотал темплар с все еще затуманенными сном глазами. В его мыслях воцарилась паника. Он не знал, надо ли ему встать и поклониться, или остаться лежать, с лицом прижатым к земле.
— Я прервал твой сон, — слегка извиняющимся тоном сказал Хаману.
Глаза Павека раширились; он принял решение. Его голова упала на землю, как камень, и он распростерся перед своим повелителем.
— Великий, я не помню-
И это была ложь; честнейший человек лжет, чтобы защитить правду.
Павек не хотел вспоминать свой сон, но Лицо Руари плавало на поверхности его сознания и не тонуло — не могло утонуть — пока Хаману не освободил его, после чего этот огромный человек затрясся от внутреннего холода несмотря на подавляющую жару.
— Когда я попросил тебя привести в порядок мой сад, — мягко начал Хаману, — я ожидал, что ты продемонстрируешь свое искусство в заклинаниях друидов. Я совсем не ожидал, что ты будешь работать до изможения, копаясь в земле с киркой и лопатой.
Хаману сам соврал, чтобы быть наровне с Павеком. Он прекрасно знал, что никакая магия, кроме его собственной, не сработает в его дворце, и именно его магия управляет этим убежищем. Правда он надеялся, что Павек сможет пробудить своего стража, чтобы вдохнуть новые силы в истощенную и безжизненную почву, но, откровенно говоря, он был бы разочарован, если бы Павек подчинился ему и попытался использовать что-нибудь другое, кроме пота и мышц.
— Если вы хотите, Великий, чтобы лес возник немедленно, за одну ночь, вы должны были бы позвать кого-то другого. — Как всегда, упрямая честность Павека победила страх и здравый смысл.
— Другого друида? — спросил Хаману; терзать смертных — мучать и пытать их — было сравнительно мягкое обхождение с теми, кто не собирался противиться ему; таким образом он спасал их от своих самых страшных заветных желаний. — Твоих друзей, может быть? Руари? Или ту блондинку, которая так много значит для тебя — и для которой ты не значишь ничего? Кстати, подскажи мне ее имя, Павек; я забыл его.
— Акашия, Великий, — тихо ответил Павек; темплар не может не подчиниться прямому приказу своего короля. Плечи человека затряслись, когда он поднялся на колени. — Она скорее умрет, чем будет служить вам, Великий, но даже если вы заставите ее, она не сделает больше того, что сделал я. Ничего не может вырасти здесь. Эта почва выжжена.
