И с этими словами центурион обернулся и сделал знак стоявшему сзади солдату. Тот подал ему деревянную окрашенную ярко-красной краской табличку с написанными на ней по-еврейски, по-гречески и по-римски словами:
«Иисус Назорей, Царь Иудейский».
Центурион прибил её одним ударом молотка к возглавию креста Галилеянина. Из уст сомкнувшихся подле саддукеев и священников вырвался крик злобного негодования.
— Сними это, солдат, сними тотчас же! — кричали они, и маленький священник попытался было сорвать табличку, но был отброшен в сторону могучей рукой центуриона.
— По приказанию наместника кесаря, Понтия Пилата! — властно возгласил он и поднял руку вверх. — Если вам не нравится надпись, идите к консулу и требуйте отмены, но пока, клянусь Юпитером[82], не советую никому мешать римскому солдату исполнять отданное ему повеление! Приступайте к делу, — коротко бросил он приказание своим солдатам.
Те молча подошли к разбойнику и меняле. Первый сам сбросил с себя одежду и лёг на крест, не отрывая ни на секунду глаз от кроткого, измождённого, но сиявшего каким-то внутренним светом лица Галилеянина, стоявшего, сложив руки, у своего креста.
Отвратительная сцена началась с менялой, который кричал, визжал и кусал руки раздевавшим его солдатам.
Маленький священник, уже оправившийся от удара центуриона, о чём-то быстро пошептался с группой саддукеев и наконец подбежал к нему и стал что-то торопливо говорить, размахивая руками и указывая то на лежавшего уже на кресте разбойника, то на визжавшего менялу. Выражение неизъяснимого отвращения и презрения пробежало по мужественному лицу солдата.
— Клянусь Юпитером, — сквозь зубы пробормотал он, — сколько низости кроется в душе твоей, священник. Какому Богу ты служишь? Кровь, по-твоему, тебе запрещено проливать, а лгать, обманывать и предавать можно? Но ты прав: два этих негодяя — тоже иудеи, и относительно их я не имею приказаний, а ты назначен распорядителем казни. Делай что хочешь, я мешать не буду.
Священник бросился к солдатам и остановил их. Изумленный разбойник поднялся с креста и недоумевая смотрел на священника и подошедших к нему саддукеев. Тут же рядом поставили и дрожавшего полуголого менялу, как-то по-собачьи трусливо глядевшего вокруг.
— Слушайте, вы! — визгливо кривлялся перед ними священник. — Мы сейчас будем ходатайствовать перед консулом о прощении вас, но с условием, что вы совершите казнь' над этим богохульником, — указал он на Галилеянина. — Нам нельзя проливать кровь, и у нас нет своих палачей, а римляне не желают совершать над ним казни, ибо не они его судили. Ну? Хотите вы?
