.
Только порою в толпе мелькали бледные, задумчивые, измождённые неряшливо одетые книжники — учёные, на лицах которых можно было прочесть мучительное усилие разгадать неразрешённую загадку, — почему так печален был вчера на ночном заседании Синедриона[46] великий и мудрый Каиафа[47], почему он повелел уничтожить все записи о распинаемом ныне неведомо за что Учителе из Назарета, так хорошо знавшем Писание и пророков, Учителе, которого так уважали премудрые Никодим[48]* и Гамалиил[49], и, наконец, — самое главное — о чём так долго и грустю шептался Каиафа в углу двора с молодым учеником распинаемого Иоанном? И что значили последние слова Каиафы: «Почтенные собратья, избранные Израиля! Саддукеи требуют казни Иисуса Назарянина, именуемого в народе Христом. Если мы не присоединимся к их требованию, то они обвинят нас перед правителем Иудеи в единомыслии с Ним, отвергающим знатность, богатство, родовитость и заслуги на поприще государственном, проповедующим бедность и нищету. Римляне заподозрят нас в желании возмущения, разгонят Синедрион, обложат народ ещё большими податями и в конце концов всё равно распнут Назарянина. Итак, братья, не лучше ли, если один человек погибнет за народ?»[50]
Всё это так, думали книжники, но зачем же тогда уничтожать записи о великих деяниях Назарянина? А что бы сказали они, если бы присутствовали на тайном заседании великого, неведомого им Синедриона, состоящего из двенадцати халдеев, потерявших счёт годам, освящённых знаком Великого Духа Лунного Посвящения таинственного Адонаи, владычествовавшего в Вавилоне под именем бога Бела?
Растерянно, без обычной уверенности, звучал голос того же Каиафы, говорившего Синедриону:
— Посвящённые Бога Авраама, Исаака и Иакова, дети Адонаи, да будет благословенно Имя Его! Пришёл страшный час, которого мы не ожидали. Наша Мудрость бессильна; молчат звёзды, безмолвствуют стихии; онемела Земля; в святая святых храма я не могу добиться ответа от Великого Святилища Луны. Братья! Мы оставлены одни с нашей Мудростью перед великой загадкой простого плотника из Назарета. Братья! Со всех концов Земли я собрал вас на великое совещание, ибо наступает великий час в жизни охраняемого нами народа. Это нам известно. Что нам делать, братья? Как спасти народ и как отнестись к странной загадке назаретского плотника?
Долго, в глубоком раздумье, безмолвствовало собрание, поглаживая длинные бороды. И вот встал Великий халдей[51]
