– Железнодорожной насыпи… – задумчиво повторил покупатель. – Как раз на железнодорожный насыпи нас впервые осенила идея установить на границе территории блистательного зла учетный банк, который бы без устали извергал во тьму деньги, и ими насыщался бы густой древний лес безымянных, незабываемых и гнусных деяний, заполоняющий собой ночные комнаты.
Покупатель поблагодарил старика, расплатился пачкой купюр, на которых я углядел тигриные головы, и вышел из магазина. Продавец снова устало сел за прилавок, голова его медленно клонилась на грудь. Я осознал, что это первый житель другого города, который обошелся со мной по-хорошему; возможно, он мог бы помочь мне в моих блужданиях.
– Дедушка, – быстро сказал я, пока он не уснул, – посоветуйте, как мне попасть в центр вашего города. Для меня это очень важно. Я слышал что-то о дворцовых дворах и фонтанах.
– Не надо тебе никуда ходить. Твои поиски центра только отдаляют тебя от него. В тот миг, когда ты перестанешь его искать, когда ты забудешь о нем, ты узнаешь, что никогда не покидал его.
– В таком случае все жили бы в центре, – возразил я. – Как же может быть столько центров? Вы же согласились со мной, когда я говорил, что начало должно быть только одно. Вы еще говорили о возвращении блудных сыновей, о возвращающихся устрицах – но возвращение предполагает удаление от дома, а теперь вы это отрицаете.
– Нет множества центров, есть единый центр, одно начало, оно есть во всем, что из него произошло. Возвращение – это метафора, в действительности возвращение – это только осознание того, что на самом деле мы дома, что мы не покидали свой дом. Космогония – это внутренняя история огня; бытие – это пламя, которое возгорелось и которое однажды погаснет, – как же ты намереваешься в огне отделить первичное от производного, как намереваешься искать центр пламени? Огонь целиком центр…
Голова старика опустилась на грудь, раздался храп. Я не будил его, хотя и хотел расспросить о многих вещах. Но скоро послышался бой часов на стене; когда острие большой стрелки добралось до наивысшей точки циферблата, над ним открылось квадратное окошко и извергло лавину мелких черных шариков, шарики с грохотом упали на пол и раскатились по укромным уголкам. Продавец вздрогнул и открыл глаза. Я воспользовался этим и продолжил:
– Хорошо, допустим, что центр я могу найти только тогда, когда перестану его искать. Но ведь может получиться и так, что я буду сознательно пытаться забыть о центре или он сам по себе уйдет из моих мыслей. Но в первом случае мои попытки не думать о центре будут иным проявлением поиска центра и, таким образом, не принесут результатов, а во втором случае мне кажется, что это совершенно исключено – вот так вот просто взять да и забыть о центре: в моей жизни порвались все связи, она пошла прахом, уцелели только какие-то осколки, которые то и дело царапают мне кожу, каждая следующая секунда – это новое, ничем не подкрепленное начало, из тьмы на меня обрушивается незнакомый мир, а я к нему совсем не готов; вряд ли мне удастся забыть о потерянном центре, когда все мои отверстые раны призывают единство, которым брызжет центр.
