Отгремели залпы судовых пушек, дали залп пушки бастиона, что на Террейро-до-Пасо, в двух шагах от места стоянки кораблей, встретились на полпути раскаты залпов, прогрохотали пушки, установленные в фортах и башнях, взяли на караул полки придворной охраны, Пенишский и Сетубальский, выстроившиеся на площади. По городу Лиссабону перемещается Тело Господне, агнец, в жертву принесенный, вождь воинских сил, неразрешимое противоречие, золотое солнце, ковчег, из-за коего головы летят с плеч, божество, каковое приемлют в пищу, подчас и переваривают, стоит ли дивиться, что к тебе так прилепились души жителей этого города, они же бараны, коих гонят на убой, солдаты, у коих нет собственного оружия, чьи кости белеют в песках пустынь, они же едоки, сами себя пожирающие, вот и валятся ниц по этим улицам мужчины и женщины, осыпают пощечинами собственные физиономии и физиономии близстоящих, стучат кулаками в грудь себе и в бока, протягивают руки, чтобы притронуться к краю ризы, к парче и кружевам, бархату, бантам и лентам, вышивке и драгоценностям, Отче наш, иже не еси на небеси.
Близится вечер. В небе появилось светящееся волоконце, почти невидимое, луна подает первую весть. Завтра Блимунда обретет свое зрение, сегодня же день слепоты.
Вот уже отец Бартоломеу Лоуренсо возвратился из Коимбры, вот он уже доктор богословия, и подтверждено право его на фамилию ди Гусман, каковою может он подписываться во всех случаях, а кто мы такие, чтобы порицать его за грех гордыни, душеспасительнее было бы простить ему недостаточность смирения во имя тех причин, коими сам он обосновал свои притязания на эту фамилию, и да простятся нам за то собственные наши грехи, и грех гордыни, и прочие, ибо самое худшее не изменение имени, но измена самому себе или слову своему. Самому себе и слову своему он, насколько можно судить, не изменил, для Балтазара и Блимунды имя его также осталось прежним, и если король пожаловал ему дворянство, должность капеллана и звание академика королевской академии, то ведь все личины эти и громкие титулы можно порою отбрасывать в сторону, оставляя их вместе с заемною фамилией за порогом усадьбы герцога ди Авейро, они не следуют за священником туда, где сооружается пассарола, хотя нетрудно догадаться, как поступили бы дворянин, капеллан и академик при виде оной, сказал бы дворянин, что механические работы не дворянское дело, капеллан вскричал бы, что здесь явно участие самого дьявола, академик же, поскольку дело сие принадлежит будущему, удалился бы, с тем чтобы вернуться лишь тогда, когда оно уже принадлежало бы прошлому. А сейчас не будущее и не прошлое, сейчас нынешний день.
