— А в чем разница между человеческими предрассудками и человеческими законами? — невозмутимо осведомился доцент.
На лестницу спустились Эбб и Трепка, и все четверо пошли по аллее, ведущей в город. Вокруг звучал оркестр надтреснутых звуков. Это обитавшие в резервуарах лягушки объяснялись друг другу в любви через разлучавшие их водные и цементные преграды.
— Закон разумен, предрассудок неразумен, — ответил Ванлоо.
— А как определить, что закон в самом деле разумен? — упорствовал доцент. — Или это зависит от того, насколько он радикален? Но в таком случае законы, которые устанавливает радикальная Французская Республика, должны быть весьма разумны. Однако, насколько я понял, вы, кажется, делаете все, что можете, чтобы ниспровергнуть их с помощью вашего юного родственника Джона.
Они дошли до окраины города. Показались первые кафе и лавки. Глаза Артура Ванлоо сверкали в ночном свете почти демоническим блеском.
— Если хочешь покорить будущее, надо вести за собой молодежь! — ответил он. — Как сказано: «Пустите детей приходить ко Мне»![21]
— Эти слова произнесли двое. Второго звали Молох.[22]
Молодой человек с орлиным носом на мгновение взглянул на Люченса с трудно определимым выражением. После чего, не простившись, повернулся на каблуках, открыл дверь маленького кафе и вошел. В освещенное окно скандинавы увидели, как он подошел к стойке и сам положил себе что-то на тарелку. Что? Пирожное. Нет, два, даже три пирожных, все одного сорта. И с этими пирожными Артур пропал из их поля зрения, устроившись где-то в углу.
Члены первого скандинавского детективного клуба уставились друг на друга в изумлении, которое не могли, да и не пытались, скрыть.
— Пирожные! — произнес Трепка. — Ему что, мало того, чем его накормили дома?
— Пирожные! — сказал Кристиан Эбб. — Уж не для того ли, чтобы помешать трем другим лакомиться пирожными, бабушка удержала их дома?
— А не пора ли и нам идти по домам? — спросил доцент.
В конце концов это предложение было принято, несмотря на протесты Эбба. В следующий раз имя Артура Ванлоо всплыло в их памяти в совершенно иных обстоятельствах.
Едва пробило девять утра, Женевьева постучала в спальню поэта и сообщила, что на вилле, где он накануне побывал в гостях, произошло большое несчастье. Ночью неожиданно скончался мистер Артур Ванлоо.
