Собралось всего семнадцать человек. Кто болеет, кто в дозоре стоит, кто совсем немощный и не встал. А живет тут у нас в дистрикте человек тридцать. Разный народ. Бритые, гады, в другом дистрикте живут, который называется Центр. А наш называется Станция. Потому что тут была станция. До Мятежа еще. Станция чего-то такого с вагончиками, а ходило оно на магнитах. Теперь нигде ничего не ходит, и у нас не ходит.
Петер свел нас как раз на ту самую станцию и говорит: «Давайте разбирайте от мусора, чистите, если жрать хотите». Мне тележку дал. Чтоб я мусор увозил. Еще другим дал инструмент кой-какой. Лопаты дал – яму копать, где мусор зарыть. Крючья дал. А сам уйти хотел, будто бы он немощный. Старуха Боунзиха и Хебберша принялись его ругать и обещали ему гадостей наделать, если уйдет. А он все равно работать не хочет. Таракан тогда подошел к Петеру и сказал: «Только шаг шагни, я тебе руку сломаю». И Петер остался. Лопатой землю ковыряет.
Я быстро устал. С Мятежа станция не работает. Тут уж не завалы, а почти что развалины. Старуха Боунзиха тележку мне грузит, а сама скрипит-скрипит: «Что за сволочи эти терранцы! Да нет, что за сволочи! Чего они просто так нам еды не дают? Мы же голодаем! Или они не видят? Глаза настежь закрыли и не видят. А не видят, потому что не хотят видеть! У них продуктов – горы, океаны! Жадные, вроде нашего Петера… Ты спроси, спроси давай своего дружка Огородника, почему они просто так с ближним не поделятся?»
А я молчу. С Боунзихой всегда так: пока молчишь, она только скрипит, а когда чего скажешь, то начнет в голос разоряться. И тут уж ее не остановить. А терранцы нас кормили раньше за так, это она забыла просто. Когда мы тут совсем загибались, дали еды нам. Раз да- ли, и другой, и третий. А потом сказали: сделайте то, сделайте это, вот и будет вам еда.
Да. Спрошу у Огородника, почему они поменялись.
Полдня мы работали, все с ног попадали. Сил нет совсем. Лопаты-тележки-крючья тут побросали, потому что нести их тяжело очень. Через день опять тут соберемся, будем шевелиться. Я хотел к Огороднику пойти. Он хоть и чудной, а поговорить с ним хорошо.
Назавтра я и пошел к нему.
Плохое место у него. Там раньше дом над землей летал – плоский и длинный, на сто человек. Может, не на сто, но большой дом, точно. До Мятежа везде любили странные дома. И тут тоже любили. Дом на антигробитации держался… Или нет? Как-то не так сказал, но я не помню. А потом в него чем-то попали, вот он и пенькнулся на землю. Народ весь оттуда разбежался, полдома рассыпалось. Кусочек дома почти целым остался, но там уже не жил никто. Огородник пришел, все почистил, грязь вынул, трупы вынул, сам устроился. Место плохое, а устроился хорошо. Да. Дверь очень крепкая. Я поскреботал в дверь, он ее мне электричеством открыл, сам не подошел. Больше никто в Поселке дверь электричеством открывать не умеет, а Огородник умеет. Внутри у него длинный коридор с лампами. Я вошел, дверь сама за мной закрылась, я даже испугался. Он мне кричит:
