А может, Кейт тоже в конце концов эвакуировали и она где-то в дороге?
Берк мучился вопросом, что она думает по поводу его внезапного исчезновения.
Что именно рассказали ей очевидцы? И что поняли очевидцы из происшедшего? Ведь никто не слышал его разговора с темнокожим офицером, а со стороны о сути их препирательства было сложно догадаться. Не исключено, у Кейт осталось впечатление, что Берк, якобы питавший к ней нежные чувства, при первой же возможности уехать рванул прочь. Даже не попрощавшись и не оставив записки. Короче, хам и трепло. Хотя на самом деле его просто оглушили и, беспомощного, увезли против воли.
Наконец он решил позвонить в нью-йоркское отделение международной организации «Врачи без границ». Его переадресовали в парижский офис. Ответил женский голос. Берк мобилизовал весь свой школьный французский и осведомился насчет ситуации с больницей в Поркпа.
— Cet hôpital est malheureusement fermé.
— Et madam la directrice?..
Его акцент был так однозначен, что девушка на другом конце провода сказала:
— Возможно, вам удобнее говорить на английском?
— О да! Значит, больница в Поркпа закрыта?
— Да. В Либерии стало недопустимо опасно.
— А что стало с заведующей, доктором Ахерн?
— Ее больше нет с нами.
У Берка внутри все оборвалось.
— Что… что вы сказали?
— Она уехала из Африки.
Берк вздохнул с облегчением. Похоже, тонкостями английского языка эта француженка все-таки владеет не очень хорошо!
— А могу я с ней связаться? Вы знаете номер ее телефона?
— Простите, мы не вправе выдавать подобную информацию. Если хотите — пришлите письмо на наш адрес, а мы переправим дальше.
Письмо он сочинял полдня… а к вечеру разорвал. Утром написал новое. Но остался недоволен. Как раз его «бегство» было легко объяснить — достаточно нескольких внятных фраз. А вот про все остальное… про них двоих…
Что, собственно, произошло? Почему он вообразил, что их совместное будущее возможно? Теперь, в вашингтонской квартире, даже и под обезьяньи крики, Африка представлялась далекой сказкой или полузабытым сном. Началось все как кошмар — с падающего вертолета, продолжалось бредом, болью, запахом больничной дезинфекции, а закончилось сладким предчувствием счастья… и внезапным пробуждением.
Письмо удлинялось и удлинялось. И мало-помалу перешло в диалог с самим собой. Он уже не столько к Кейт обращался, сколько пытался разобраться со своей жизнью. Кто он? Кем он хочет быть? Что для него важно, а что второстепенно? И чем больше он размышлял над своим прошлым, настоящим и будущим, тем яснее ему становилось, что его прошлое прошло окончательно, будущее — в руках Кейт, а настоящее заключается в ожидании ответа от нее.
