Мгновение доктор взвешивал его предложение, потом покачал головой:
— Это очень любезно с вашей стороны, однако я предпочитаю не возвращаться к этому. Мне и так пришлось немало пережить. Кроме того, распространение подобной информации противоречит профессиональной этике, и если я снова подниму шум, то, наверное, закончу свои дни, превратившись в одного из тех судовых врачей-пьянчуг, которые скитаются где-то в южных морях, рассказывают всем и каждому историю своей жизни и пугают всякими жуткими предостережениями. Не стоит будить спящую собаку. Спасибо вам, сэр Питер, но все же — нет.
— Ну, как хотите. — Уимзи пожал плечами. — Однако взвесьте все «за» и «против» и обдумайте мое предложение. Если я смогу вам помочь хотя бы восстановить репутацию, не отказывайтесь. Думаю, мне в голову придет какое-то стоящее предположение. Я дам вам знать.
Уимзи позвонил, дворецкий принес гостю шляпу и трость.
— Это будет мило с вашей стороны. — Врач стоял с отсутствующим видом, глядя на лорда Уимзи, потом откланялся. — Что ж, доброй ночи, и благодарю вас за то, что так терпеливо выслушали меня. Кстати — как вы собираетесь связаться со мной, если не знаете моего имени и адреса?
Питер рассмеялся.
— Я же Хоукшоу, детектив, — ответил он, — так что вы получите от меня весточку еще в конце этой недели.
В Англии и Уэльсе женщин на два миллиона больше, чем мужчин, и это очень настораживающее обстоятельство.
Гилберт Франкау
— А что вы на самом деле думаете об этой истории? — поинтересовался Чарльз Паркер. Разговор состоялся на следующее утро; он зашел к Уимзи позавтракать, прежде чем отбыть в направлении Ноттинг-Дейла на поиски неуловимого автора анонимных писем. — На мой взгляд, наш друг просто слегка переоценил свои врачебные способности. В конце концов, бабуля вполне могла скончаться от какого-нибудь сердечного приступа. Она же была совсем старая и больная.
— Могла, конечно, но, судя по моему опыту, раковые больные очень редко отбрасывают коньки таким вот неожиданным образом. Как правило, они поражают всех своей живучестью. А вообще, я не стал бы задумываться над этим делом, если бы не племянница. Она прямо-таки призывала смерть на ее голову, рассказывая направо и налево, что тетке гораздо хуже, чем было на самом деле.
— Я подумал то же самое, когда слушал этого врача. Но что, собственно, сделала племянница? Она не отравила тетку и не задушила ее, иначе на теле обнаружили бы следы, к тому же тетка и вправду умерла — так что, может, племянница и была права, а наш самоуверенный юный Гиппократ ошибался?
