Она смотрела себе под ноги.
— Какое-то время он говорил — я плохо слышала. В зеркале над нами я увидела, что лицо Лауры омрачилось, потом почувствовала, как она выпрямила ноги. «Кто они?» — спросила Лаура. Больше она не сказала ни слова, но мы читали мысли друг друга. И неважно, какие он нашел слова. Лаура отгадала его намерение относительно себя, и я знала об этой догадке. Вдруг по коже у меня прошел озноб, потом Лаура коснулась моей руки. «Не знаю, — наконец ответила она ему, — мне надо подумать». Он говорил снова. Слушая, она все сильнее сжимала мою ладонь. Прежде чем повесить трубку, произнесла: «Боюсь, что я не гожусь для этого. Да, именно так, сенатор Кольт, я нашла себе кого-то другого».
Рассказчица присела на корточки, чтобы подобрать камешек, похожий на монету, молча рассматривала его.
— Как только Лаура повесила трубку, — после паузы сказала она, — я уже знала, что она говорила обо мне.
Терри снова взглянула на Линдси Колдуэлл. По мере приближения истории к концу голос актрисы делался глуше. Замедлялись ее шаги.
— Именно тогда у меня появилось чувство, что теперь я связана какими-то обязательствами. Мне бы радоваться за нее — она не ответила, по крайней мере сразу, согласием. Но у меня было гнетущее ощущение: Лаура отказалась от Джеймса Кольта ради меня. И раньше она отказывалась от мужчин или выпивки ради меня. Но ведь это меня ко многому обязывало. Я как бы принадлежала ей. И вдруг, неожиданно для себя, я захотела свободы. — Она помолчала. — В тот момент, когда в голове моей проносились эти мысли, Лаура положила мою голову к себе на грудь. Той ночью я чуть было не сбежала. Но не смогла, — тихо добавила она. — Когда Лаура заснула, ее руки продолжали обнимать меня.
Глядя прямо перед собой, Терри шла след в след со своей спутницей по самой кромке прибоя. Солнце было в вышине, зимнее небо сияло голубизной, вся в солнечных бликах вода, накатываясь на полосу песка, мутнела. Но история Лауры Чейз делала все это миражом, грезой.
— Как вы ушли от нее?
Линдси искоса посмотрела на Терри.
— Единственно возможным путем, — наконец ответила она. — Сказала правду.
На какое-то время воцарилось молчание, но рассказ продолжался так, будто паузы не было.
— Когда мы сидели за завтраком и Лаура взяла мои руки в свои. Не потому, что я хотела быть честной. Это была трусость, эгоизм и неспособность быть иной. «Почему? Почему?» — все спрашивала она, всхлипывая, и слезы текли по ее лицу, тогда я сказала ей все. — Актриса заговорила быстрей, как будто ей хотелось поскорей миновать этот момент своих воспоминаний. — Что я чувствую себя неловко. Что она пугает меня. Что я слишком люблю ее. Что это невозможно — все время быть тайными любовниками. Что я должна жить своей собственной жизнью. — Линдси смолкла, сделала резкий вдох и спокойно закончила: — Что я никогда не была способна любить ее так, как ей хотелось.
