– Хехе! Один полицейский сказал няньке, хехе! Послушай, мое сокровище, как с тобой обращается сеньорито? Хехе! А нянька ему в ответ, хехе, послушайте, полицейский, а с вами как…
Дон Мамед рассказывает свой милый анекдот довольно долго. Никто его не слушает. Молодому человеку из провинции хочется узнать, чем же кончилось дело у полицейского с нянькой.
– Принесите, пожалуйста, кувшин холодненькой воды. Поэты, когда просят воды, всегда говорят «холодненькой».
С уменьшительным суффиксом получается нежней, доверчивей и больше вероятности, что вашу просьбу выполнят, хотя бы из сочувствия.
Молодой человек из провинции пьет воду и снова смотрит на грудь Росауриты.
– Она еще не стара! Где у этих людей глаза? Росаурита, на которую уже тридцать лет никто не смотрит, не замечает взглядов молодого человека.
«При таком пышном бюсте бумажки не могли спуститься у нее слишком низко!» – думает молодой человек из провинции.
Молодой человек из провинции решил называть даму Росауритой, хотя бы про себя.
– Послушайте, сеньора.
Дама с формами зобастого голубя прервала его:
– Зовите меня Росаура, юноша, Росаура, как зовут меня все друзья, все собратья по перу.
– Хорошо, большое спасибо. Послушайте, Росаура.
– Говорите, друг мой.
Молодой человек из провинции замялся.
– Так вот, не знаю… Выскочило у меня из головы… Не помню, что я хотел сказать вам… Ну ладно, потом вспомню!
Росауру угостили сигаретой, и она стала выпускать дым через нос; молодой человек из провинции готов был поклясться, что дым появился раньше, чем была зажжена сигарета.
– Вот это дама! Как ей хотелось курить!
Когда Росаура курила, она считала себя пупом земли. Что хорошо в этих литературных толстухах, так это их непритязательность; они довольствуются малым.
– Получаю удовольствие.
– Еще бы!
Молодой человек из провинции говорил сам с собой.
В баре, за чашкой кофе с молоком, издатель наставляет тощего романиста, по лицу которого видно, что у него больная печень, а возможно, еще и геморрой.
– Так вот, Сирило, отбросим всякие пустяки и модернизмы. Роман… вы меня слушаете?
Сирило вздрогнул и почти униженно изобразил на лице внимание.
– Да, да, сеньор. Роман…
Издатель продолжал.
– Так вот. Роман – оставим всякую галиматью и модернизмы – должен состоять из трех элементов: традиционных, классических, основополагающих. Вы понимаете?
Романист чуть было не ответил:
«Да, сеньор, отлично понимаю: вера, надежда, любовь».
Но к счастью вовремя осекся.
– Да, сеньор, понятно. Три элемента – традиционных, классических, основополагающих! Хехе!
