– А странно вообще‑то, – Валька подпёр голову рукой. – Вот всё это было… И не так уж давно, а кажется – как в сказке. Интересно, вот в этом здании что то‑гда располагалось? Оно же старое…
– Какое‑нибудь германское учреждение, – сказал «Строк». – Можно у той бабульки спросить, она наверняка знает.
Но спрашивать мы не пошли – ещё пожевали и расползлись на кровати. За окнами по небу ползли тучи – нехорошие, уже с явным дождём, сразу со всех сторон. Смотреть на них было скучно, да и вообще почти стемнело.
– Давайте карту посмотрим, – предложил «Остров». – Хоть предварительно определим, куда завтра идти.
Мы снова собрались у стола и развернули на нём большую карту района, в котором оказались – её нам выдал «АСК». Район покрывалом затягивали леса с раскиданными в них редкими деревушками, пересекали кое‑где железные дороги и шоссейки.
– Надо бы выбрать какое‑нибудь более‑менее доступное место, – предложил Валька, – но чтоб с историей… Где, кстати, Лёня Голиков погиб?
– В селе Острая Лука, – ответил я, – это далеко.
– Жаль…
– Э, а в гостинице не мы одни живём, – вдруг совершенно не в тему сказал «Дэм». Мы подняли на него глаза, и он пояснил: – Во, слушайте. Кто‑то музон крутит.
Мы прислушались. Да, правда… Где‑то – то ли в коридоре, то ли в одном из соседних номеров – слышалась музыка. Гармошка, кажется (у кого это такие вкусы?!) и мужские голоса.
– Народное что‑то, – определил «Остров», – нам‑то что? Я предлагаю…
Прежде чем склониться над картой, я вдруг понял, что знаю эту музыку.
И слова знаю, но только по‑русски.
У каланчи пожарной,
У больших ворот,
Столб стоит фонарный
Уже не первый год.
Ты приходи побыть вдвоём
Со мной под этим фонарём –
Лили Марлен,
Лили Марлен…
[ «Лили Марлен» – лирическая песенка, любимая гитлеровскими солдатами, в какой‑то степени аналог нашей «Катюши». ]
У кого‑то и в самом деле странные вкусы.
3
Я проснулся от того, что под окном, в саду, без конца заводили и никак не могли завести мотоцикл – он глох. С полминуты я лежал, соображая, где нахожусь. Ребята сонно дышали на соседних кроватях. Что‑то мягко шуршало по крыше. Мои часы показывали половину второго ночи. Глядя на их циферблат с мягко фосфоресцирующими цифрами, я почти уснул снова, но мотоцикл опять взревел и оборвался нехорошим хрипом. «Свечи,» – подумал я, вставая. Мне не перестало хотеться спать, но посмотреть на людей, которым в полвторого приспичило куда‑то ехать, стоило.
Пол был холодный даже сквозь прикроватный коврик, да и вообще – когда я вылез из‑под одеяла, в комнате оказалось очень холодно. Протиснувшись между кроватями, на которых спали «Остров» и «Шалга», я подошёл к окну.
