— Это твой жизненный путь! Вот твои болезни, а следовательно неудачи, здесь всё как на ладони. Ты можешь управлять своими недугами, начиная с зародыша болезни…
— Что это даст? — бессознательно шепчет Сергей Викторович.
— Бессмертие…почти! — голосом, лишённым эмоций произносит существо странные слова, по мнению доктора.
Существо уставилось в глаза Сергею Викторовичу, и он вдруг видит в огромных ярко-голубых глазах существа смех, который рвётся наружу. Но глаза существа уже не голу-бые, они темнеют…темнеют, становясь темно-карими, удлинёнными… знакомыми…
— Прости за год страданий! Но если не ты, то кто-то другой должен был быть на твоём месте. Здесь на земле ты являлся нашим проводником, там далеко… в снах, защитни-ком и миссионером…
— Я не понимаю, о чём вы? — качает головой Сергей Викторович.
— Всё о том — же! О добре и зле, любви и ненависти! Вы — люди, созидаете и разрушаете во имя этих идеалов…
— Но я…
— Ты подходил нашим требованиям…пока. Отдать должное — вы, Земляне, любопытны, а оттого непредсказуемы! Твой третий глаз — он разрушает нашу оболочку защиты. Это знала Алёна…
— Алёна? Значит она…
— Да, ты угадал. Но она представитель чуждой цивилизации. Её звезда холодная, безжизненная, в основе её лежит разрушение…
— Женщина, ваша очередь!
Всё! Чары разрушены!
Резкий недовольный голос, который произносит эти слова словно возвращает всё на свои места: длинный полутёмный коридор, кушетки, выстроившиеся вдоль стены, больных, сидевших на них, и женщину, молодую, с пышными длинными волосами, в желто-коричневых брюках и толстой велюровой кофте с золотыми нитями огоньков, которые похожи на звёзды, что горят в темном небе.
Женщина, вскочив с кушетки, быстро прошла мимо Сергея Викторовича, опять обдав его дурманящим запахом весенних цветов. Но прежде чем открыть дверь кабинета эндокринолога, она обернулась, насмешливо глянула на Сергея Викторовича и вдруг озорно, по- девчоночьи подмигнула ему.
— Эртэ?! Ах, Эртэ, Эртэ! Какая- же ты инопланетянка? Ты лучше! Ты просто… чертовка!
Маринка была дома. Она готовила ужин, и поэтому на поцелуй мужа лишь тихонько рассмеялась и шепнула:
— Вот поэтому я вернулась! Не могу я спокойно жить, зная, что мой муж так голоден…
— Я почему-то знал, что ты уже дома, и поэтому спешил, что-бы всё тебе объяснить…
Начал, было мужчина, обнимая женщину за плечи и вновь целуя её в шею.
— Я верю, верю! Но сначала ужин, потом всё остальное! — весело отозвалась женщина, отстраняясь от мужчины и спеша к плите, на которой стояла сковорода, изрыгающая вместе с аппетитными запахами грозное шипение и шкворчание.
