У самого трапезного зала я встретила Феода. Старый маг так же преклонил свою голову.
— С первым утром дома, Лисса! Говорят, на новом месте — вещие сны.
— Я так крепко спала, что ничего не помню.
Феод было отрыл рот, чтобы продекламировать что-то или процитировать кого-то, или просто подавить меня своим умом, но… ему помешали.
Нас прервали крики со двора.
— Скорее сюда! Помогите!
Хе-хе-хе! Потирала ладони Муза. Все наплясались, цыплята! Пора влетать по полной!
— Ой, да уйди ты! — буркнула я на нее.
— Что!?! — обалдел Верховный Маг, вытаращив на меня глаза.
— Ничего, это я не вам! — пропищала я, оправдываясь за привычку разговаривать сама с собой.
Практически пулей мы пронеслись по лестницам, залам и коридорам. Через открытые окна было видно, что Олег уже был на месте и склонился над телом ребенка. Вокруг Олега собралась такая толпа, что пришлось народ расталкивать локтями, что бы хоть как-то протолкнуться к центру. Да, толпа — она везде толпа. Лишь бы поглазеть да злорадствовать. Разошлись бы лучше, воздух не портили!
— Это Лана, дочь пастуха!
— Я же говорил никого на пастбище не пускать! — Процедил Олег сквозь зубы. В глазах его я увидела отчаяние. Он подхватил девочку на руки. Пытаясь пройти в замок.
— Пропустите их! Разойдитесь!
Нам на встречу уже бежали Силла и Серафима.
— Быстрее приготовьте ванну с теплой водой! — Скомандовал Олег, после чего Серафима растаяла в воздухе, а сестра рванула в замок.
Дальше все действия смешались в одну кучу. Шутки кончились, впрочем, как и время.
Олег никого в зал не пустил. Эйфория приказала долго жить. Счастье с горем сплелись, как две змеи. Мы долго стояли у запертых дверей: я, сестра, Серафима и Ная. Четверо танцевавших, прославлявших дар Жизни ночью и стоявших в ступоре, оплакивающих смерть днем. Время замерло пред дубовыми резными дверями, ни звука не доносилось с той стороны, только холодом повеяло по полу.
Я чувствовала, как ядовитый осадок, оставшийся росой на траве, бродил по венам маленького тела, ища центр, где сосредоточилась жизнь. Сердечко сжалось в комок. Вопли матери, рвавшиеся сквозь стены, умолкли.
Витор
Приятно, когда смысл того, что я хочу сказать, все же доходит до человека. Хотя, это, конечно, практически невозможно. Человеки — это такие маленькие, туповатые, противные твари, возомнившие о себе невообразимые высоты. А, ведь, пока носом в дерьмо не ткнешь и не поймут, что из дерьма и вылезли. Вот и сейчас, пришлось использовать такой грязный метод — девочку слегка травануть. Я-то знал, что с ребенком все в порядке будет. Я ж не изверг какой-то.
