Значит… значит, так. Теперь я знаю. Я не охотник. Никто не думал, что я могу стать охотником. Я… я как эта фляжка с солью и нож. Орудие. И если я сломаюсь, они хотят быть уверены, что есть замена. Чтобы спасти свои шкуры.
— Где Райан? — спрашиваю я.
— Вышел, — отвечает Рокси и снова берет плащ. Упаковывает его с остальной одеждой. Одеждой, которая должна сохранить мне жизнь. Потому что я такая ценная.
Я отворачиваюсь и принимаюсь вытирать со столов.
— Мне кажется, что я сделала кое-что плохое, — говорю я, стоя спиной к Рокси. — Что-то с сознанием Стэна, раньше. Я заставила его, я сказала ему уйти и забыть обо всем, а когда в следующий раз позвонила ему, он не помнил ни об охотниках, ни о Двери, ни о…
— Дьявольщина, — говорит Рокси.
— Да, правильно говоришь. — Я поворачиваюсь и смотрю ей прямо в глаза. — Так что, может быть, Райану будет нелегко найти Стэна. Упс.
— Я нашел Стэна, — окликает нас Райан, входя в закусочную. Он чуть ли не тащит его на себе, голова Стэна безвольно болтается. В довершение всего Стэн, как совершенно распущенный молодой идиот, пускает слюни. — Он был снаружи, слонялся вокруг, будто не знал, куда идти. Я думал, он больше не употребляет такие сильные штуки.
— Это не наркотики. Вовсе нет, — говорю я. Тяжело смотреть на Райана, но я не могу оторвать взгляд от Стэна. — Я сказала ему забыть. — О Стэн, мне так жаль! Я не хотела, чтобы это случилось. — Я сказала это так, как делают Двери. Я велела ему забыть.
— Отлично. — Райан действительно рассержен. Очень плохо. — Займитесь им, мне надо уйти и найти…
— Аманду?
Он толкает Стэна ко мне, и я пошатываюсь под его тяжестью. Райан уходит.
— Э-э-э-э-э-эй, — говорит Стэн. Его зрачки расширены. — Разве вы не друзья Аманды?
— Черт! — выдыхает Рокси.
Сначала я думаю, что это она в адрес меня, Райана и всего этого. Но потом я вижу то, что видит она. На руке Стэна, около локтя, воспалившийся комариный укус — покрасневший и опухший, сочащийся струйкой зеленоватого гноя.
Это укус оборотня. Стэн одержим демоном. И очень быстро демон им овладеет, и он умрет, только сначала может добраться до кого-то из нас.
Это моя вина, потому что я велела ему забыть, и он забыл — обо всем, включая безопасность. На нем даже нет серебра или железа; я его не чувствую. И он под кайфом, конкретно под кайфом.
— Не знаю, что хуже — наркотики или то, что я натворила, — громко говорю я отвратительно трясущимся голосом.
Я натворила это — пусть отчасти — с близким другом. Конечно, он не самый лучший друг в мире, но он старался, как мог, и это плохой способ отблагодарить его.
