Карта очутилась въ рукахъ полковника, и онъ прочелъ на ней слѣдующія слова:
«Господинъ Седли, Единственный Агентъ Чорнаго Алмаза и Коммиссіонеръ Компаніи Противу Пепельнаго Угля, на Набережной Бонкера, въ улицѣ Темзы, по Западной Фольгемской Дорогѣ, на Виллахъ Аделаиды, Анна-Марія тожь.»
Джорджинька между-тѣмъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію къ миньятюрному пони.
— Не хотите ли и вы прокатиться на моей лошадкѣ? спросилъ Родонъ-младшій, рисуясь на сѣдлѣ.
— Хочу, сказалъ маленькій Джорджъ.
Полковникъ, смотрѣвшій все это время не безъ участія на хорошенькаго мальчика, поднялъ его и посадилъ на сѣдло позади юнаго Родона.
— Держись крѣпче, Джорджинька, сказалъ онъ, — ухватись за моего мальчугана… его зовутъ Родономъ.
Оба мальчика засмѣялись.
— Въ этотъ день, сэръ, я думаю, не увидать вамъ парочки милѣе и красивѣе этихъ птенцовъ, сказалъ добродушный капралъ.
И затѣмъ полковникъ Кроли, капралъ Клинкъ и старикъ Седли — Единственный Агентъ и проч., и проч., двинулись съ мѣста, и продолжали свою прогулку подлѣ дѣтей.
ГЛАВА XXXVII
Стѣснительныя обстоятельства благороднаго семейства
Юный Джорджъ Осборнъ поскакалъ, если не ошибаемся, отъ Рыцарскаго моста въ Фольгемъ, но западной дорогѣ; пріостановимся и мы въ этомъ живописномъ предмѣстьи, и постараемся навести необходимыя справки относительно пріятелей и пріятельницъ, оставленныхъ нами на Аделаидиныхъ Виллахъ.
Что сталось съ мистриссъ Эмми послѣ ватерлооскаго погрома? Живетъ ли она? Цвѣтетъ или увядаетъ? Куда дѣвался майоръ Доббинъ, котораго кабріолетъ еще такъ недавно стоялъ у воротъ скромной дачи? Нѣтъ ли каимхъ новостей о сборщикѣ податей и пошлинъ въ Богли-Уолла?
Какъ не быть? Есть. Достойный нашъ другъ и пріятель, Джозефъ Седли воротился въ Индію весьма скоро послѣ своего бѣгства изъ бельгійской столицы. Въ ту пору, кажется, уже окончился срокъ его отпуска, или, очень могло статься, жирный толстякъ боялся не совсѣмъ пріятной встрѣчи съ нѣкоторыми свидѣтелями его ватерлооскаго побѣга. Какъ бы то ни было, Джозефъ Седли отправился къ своей должности въ Бенгалію, вскорѣ послѣ того; какъ Наполеонъ занялъ свого резиденцію на островѣ Св. Елены, гдѣ сборщикъ податей и пошлинъ имѣлъ удовольствіе видѣть его собственными глазами.
Изъ расказовъ мистера Седли на бордѣ купеческаго корабля, становилось очевиднымъ для всѣхъ и каждаго, что онъ уже не первый разъ въ своей жизни встрѣчался съ знаменитымъ Корсиканцемъ; и что онъ даже чуть не взялъ его въ плѣнъ при горѣ Сен-Джона. У него вертѣлись на языкѣ тысячи военныхъ анекдотовъ. Онъ зналъ позицію каждаго полка, и взаимныя потери обѣихъ армій. Онъ не думалъ запираться, и даже утверждалъ положительно, что самъ принималъ весьма дѣятельное участіе въ этихъ побѣдахъ, потому-что находился безотлучно при англійскомъ войскѣ, и привозилъ депеши для герцога Веллингтона. Онъ описывалъ, что герцогъ дѣлалъ и говорилъ въ каждый моментъ критическаго дня ватерлооской битвы, съ такимъ точнымъ и яснымъ знаніемъ всѣхъ мыслей, чувствъ и поступковъ его свѣтлости, что не могло быть и тѣни сомнѣнія, что мистеръ Джой присутствовалъ лично въ тотъ день при особѣ знаменитаго вождя. Имя его, правда, никогда не упомналось въ публичныхъ документахъ, относившихся къ побѣдѣ, но это собственно произошло оттого, что его, какъ довѣренную особу при герцогѣ, не допустили въ ту пору дѣйствовать съ оружіемъ въ рукахъ. Продолжая такимъ-образомъ расказывать обо всѣхъ этихъ подробностяхъ, мистеръ Джозефъ Седли уже самъ начиналъ вѣрить искренно, душевно, что онъ былъ однимъ изъ первостатейныхъ героевъ на поляхъ Ватерлоо. Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ такой самоувѣренности было то, что онъ производилъ нѣкоторое время оглушающее впечатлѣніе на всѣхъ своихъ слушателей въ Калькуттѣ, и его называли не иначе, какъ ватерлооскимъ Седли, впродолженіе всего его пребыванія въ Бенгаліи.
