— Вы, кажется, хотѣли расказать, какъ собаки убиваютъ крысъ, подсказалъ мистеръ Питтъ, наливая новый стаканъ своему кузену.
— Эге! такъ вотъ оно куда пошло? Послушайте, Питтъ, любите ли вы охоту? Желаете ли вы видѣть, сэръ, какъ собака убиваетъ крысу? Если желаете, я совѣтую вамъ отправиться со мной къ Тому Кордерою, и тотъ покажетъ вамъ такія штуки, что…
— Фи, какой же я пентюхъ! вскричалъ Джемсъ, разражаясь залпомъ пронзительнаго смѣха на собственную свою глупость, — какъ-будто вы заботитесь о нашихъ собакахъ или крысахъ? Все вздоръ. Будь я скотина, если вы понимаете разницу между собакой и уткой.
— Да, кстати, продолжалъ Питтъ съ возрастающею любезностью, — вотъ новая бутылка.
— Не о ней шла рѣчь, сказалъ Джемсъ, глотая рубиновую влагу. Вотъ еще не такъ давно, въ прошедшій семестръ, вскорѣ послѣ того, какъ я вылинялъ… то-есть, вылечился отъ кори, сэръ, ха, ха, ха! но вѣдь это презабавная исторія! Сидѣли мы, сэръ, въ погребкѣ, я, то-есть, и Робертъ Рингвудъ, сынъ лорда Сенкбара… такъ вотъ оно, откуда ни возьмись бенберійскій лодочникъ, да и вызываетъ на драку, его или меня, на порцію пунша. Я не могъ. Рука у меня была перевязана… не поднялъ бы и щепки… кобыла, на которой я ѣхалъ, упала со мной въ канаву, и ужь я думалъ, что совсѣмъ переломилъ руку. И выходитъ, сэръ, что я принужденъ былъ спасовать, но Робертъ Рингвудъ снялъ свой сюртукъ, засучилъ рукава, постоялъ минуты три, да и ну тузить его на право и на лѣво. Повихнулся сэръ, да еще какъ!
— Вы не пьете, Диемсъ, сказалъ дипломатъ, наливая ему полный стаканъ.
— Э, шутите, любезный другъ, сказалъ Джемсъ, приставляя руку къ своему носу, и поглядывая на кузена своими пьяными глазами, — шутите, старый товаварищъ. Вы хотите свалить меня съ ногъ…. эксперимента ради; но это негодится, сэръ. In vino Veritas, пріятель. Mars, Bacchus, Аpollo virorum — э?.. А нехудо; еслибы тётушка послала этакъ дюжины двѣ этой влаги моему родителю на усадьбу.
— Что жь? вы можете спросить у ней, продолжалъ Макіавель, а покамѣстъ старайтесь теперь дѣлать лучшее употребленіе изъ своего досуга. Припомните, что сказалъ поэтъ:
«Nunc vino pellite curas —
Cras ingens iterabimus aequor.»
И кончивъ эту вакхическую цитату, пронзнесенную съ важностью парламентскаго оратора, мистеръ Питтъ проглотилъ нѣсколько капель вина, и поставилъ свою рюмку на столъ съ гремучимъ эфектомъ.
Въ пасторатѣ, когда послѣ обѣда откупоривали бутылку портвейна, молодыя леди выпивали только по одной рюмкѣ домашней смородиновки изъ особой бутылки. Мистриссъ Бьютъ наливала для себя одну рюмку портвейна, и честный Джемсъ обыкновенно ограничивался двумя рюмками, потому-что отецъ его всегда начиналъ сердиться, какъ-скоро онъ позволялъ себѣ производить дальнѣйшія нападенія на бутылку. Не желая огорчить мистера Бьюта, молодой человѣкъ утолялъ свою жажду смородиновкой, или уходилъ въ конюшню наслаждаться джиномъ и водою въ обществѣ кучера и своей трубки. Въ Оксфордѣ количество вина не ограничивалось предписанными постановленіями, зато качество было всегда низшаго разряда; но когда количество и качество соединялись вмѣстѣ, какъ теперь, въ домѣ богатой тётки, Джемсъ умѣлъ отдать полную справедливость превосходному напитку, и братецъ Питтъ едва ли имѣлъ нужду распространяться въ убѣдительныхъ доказательствахъ относительно необходимости осушить до дна вторую бутылку, принесенную мистеромъ Баульсомъ.
